— Что это значит, — сказал леопард, — здесь темно, а между тем видны какие-то светлые полоски и пятна?

— Не знаю, — ответил эфиоп. — Это, вероятно, первобытная растительность. Послушай, я чую жирафа, я его слышу, но не вижу.

— Вот удивительно! — воскликнул леопард. — Должно быть, мы ничего не видим потому, что после яркого света сразу попали в тень. Я чую зебру, я её слышу, но не вижу.

— Погоди немного, — сказал эфиоп. — Мы давно уже на них не охотились. Может быть, мы забыли, как они выглядят.

— Вздор! — возразил леопард. — Я отлично помню этих зверей, в особенности их мозговые косточки. Жираф ростом около семнадцати футов и золотисто-рыжий с головы до пят. А зебра ростом около четырёх с половиною футов и серо-бурого цвета с головы до пят.

— Гм! — сказал эфиоп, рассматривая густую листву первобытной флоры. — Они должны здесь выделяться, как спелые бананы.

Тем не менее жираф и зебра не выделялись на тёмной зелени. Леопард с эфиопом рыскали весь день и хотя чуяли и слышали зверей, но не видели ни одного из них.

— Подождём, пока стемнеет, — предложил леопард, когда стало смеркаться. — Такая охота днём просто позор.

Они дождались наступления ночи. Вдруг леопард услышал поблизости какое-то сопение. При слабом мерцании звёзд он ничего не мог различить, но всё-таки вскочил и кинулся вперёд. Невидимое существо имело запах зебры и на ощупь было похоже на зебру, а когда он повалил его, то брыкнулось, как зебра, но всё-таки он не мог его различить. Поэтому он сказал:

— Лежи спокойно, странное создание! Я просижу на твоей шее до утра, так как мне хочется раскрыть загадку.

В это время он услышал какую-то свалку, ворчание и треск, и эфиоп крикнул ему:

— Я поймал зверя, но не знаю какого. У него запах жирафа, брыкается он, как жираф, но очертаний его не видно.

— Не выпускай его, — сказал леопард. — Сядь и сиди на нём до утра, как я. Их всё равно не разглядишь.

Они сидели каждый на своей добыче, пока не рассвело. Тогда леопард спросил:

— Что, брат, у тебя поймалось?

Эфиоп почесал затылок и сказал:

— Если бы этот зверь был золотисто-рыжий с головы до пят, то я, не сомневаясь, назвал бы его жирафом. Но он весь покрыт коричневыми пятнами. А у тебя что?

Леопард тоже почесал затылок и ответил:

— Если бы мой зверь был нежного серо-бурого цвета, то я сказал бы, что это зебра: но он весь испещрён чёрными и красными полосами. Что ты с собою сделала, зебра? Знаешь ли ты, что в пустыне я тебя увидел бы за десять вёрст?

— Да, — ответила зебра, — но здесь ведь не пустыня. Ты теперь видишь меня?

— Вижу, но вчера целый день не мог разглядеть. Отчего это?

— Вот выпустите нас, и мы вам объясним, — сказала зебра.

Они отпустили зебру и жирафа. Зебра подбежала к мелкорослому терновнику, сквозь который солнечный свет пробивался полосами, а жираф спрятался под высоким деревом, где тень от листьев ложилась пятнами.

— Теперь смотрите, — одновременно крикнули зебра и жираф. — Вы хотите знать, как это бывает? Раз-два-три! Где же ваш завтрак?

Леопард смотрел, и эфиоп смотрел, но они видели только полосатые и пятнистые тени в лесу, но никаких признаков зебры или жирафа. Те успели убежать и скрыться в тенистом лесу.

— Ха-ха! — воскликнул эфиоп. — Да это штука, достойная подражания. Намотай себе на ус, леопард, а то ты здесь в темноте выделяешься, как кусок мыла в корзине угля.

— Хо-хо! — гаркнул леопард. — А я тебе скажу, что ты здесь, в темноте, выделяешься, как горчичник на спине угольщика.

— Ну, нечего ругаться, этим сыт не будешь, — заявил эфиоп. — Ясно, что мы не подходим к здешней обстановке. Я думаю последовать совету павиана. Он сказал мне, чтобы я позаботился о перемене. Так как у меня ничего нет, кроме кожи, то я её и переменю.

— Переменишь? — спросил леопард в сильнейшем недоумении.

— Ну да. Мне нужно, чтобы она была иссиня-чёрная. Тогда удобно будет прятаться в пещерах и за деревьями.

Сказано — сделано. Леопард недоумевал ещё больше, так как ему в первый раз приходилось видеть, чтобы человек менял кожу.

— А я-то как же буду? — жалобно спросил он, когда эфиоп вдел последний палец в свою новенькую блестящую чёрную кожу.

— Последуй тоже совету павиана. Сделайся пятнистым наподобие жирафа.

— Зачем?

— Ты подумай только, до чего это выгодно. А может быть, ты предпочитаешь полосы, как у зебры? И зебра и жираф очень довольны своими новыми узорами.

— Гм! — сказал леопард. — Я вовсе не хочу быть похожим на зебру.

— Решайся скорее, — настаивал эфиоп. — Мне не хотелось бы идти на охоту без тебя, но волей-неволей придётся, если ты будешь выглядеть, как подсолнечник у тёмного забора.

— Ну так я выбираю пятна, — сказал леопард.

— Только не делай их слишком большими. Я не хочу быть похожим на жирафа.

— Хорошо, я сделаю пятна кончиками пальцев, — ответил эфиоп. — У меня ещё осталось достаточно сажи на коже. Становись!

Эфиоп сжал свою пятерню (на новенькой коже у него и вправду ещё оставалось достаточно сажи) и стал там и сям прикасаться к телу леопарда. Везде, где он дотрагивался пальцами, оставались пять маленьких чёрненьких отпечатков, один около другого. Вы можете видеть их и теперь, милые мои, на шкуре любого леопарда. Иногда пальцы соскальзывали, и от этого следы немного расплывались. Однако, присматриваясь к какому-нибудь леопарду, вы всегда увидите пять следов от пяти жирных чёрных пальцев.

— Теперь ты красавец! — воскликнул эфиоп.

— Если ты ляжешь на голую землю, то тебя можно будет принять за кучу камней. Если же ты примостишься на скале, то тебя можно будет принять за пористую глыбу. Если ты влезешь на раскидистую ветку, то можно будет подумать, что это солнце пробивается сквозь листву. Цени и радуйся!

— Если это так хорошо, — сказал леопард, — то отчего же ты сам не сделался пятнистым?

— Для негра чёрный цвет лучше, — ответил эфиоп. — Пойдём посмотрим, нельзя ли нам догнать этих господ Раз-два-три-где-ваш-завтрак?

С тех пор они зажили припеваючи, милые мои. Вот и всё.