Он сказал с вежливой улыбкой:

— Тогда, может быть… еще по вину и затем по бабам?

Я отмахнулся.

— Бросьте, вы же не всерьез?

Он кивнул.

— Конечно. Если бы я предложил вам сейчас самых роскошных женщин мира и самое лучшее вино… ну, понятно, вы не просто отказались бы, но и сделали бы это в весьма резкой форме. И весьма для меня обидной. Дескать, сейчас у вас радость выше…

— Ну что вы, сэр Сатана, — сказал я, — я же теперь Его Светлость, я слежу за тем, что говорю даже во сне. Я бы отказался вежливо. Очень вежливо…

— …что выглядело бы еще более оскорбительно? — спросил он. — А почему умствуете обо мне, а не, скажем, о кораблях?

— От кораблей уже тошнит, — признался я. — Над другим вопросом голову ломаю, когда вас вижу. Над богословским. Даже не вопросом, а проблемой.

— Надо же, — произнес он, не меняя тона. — Над проблемой!.. Можно еще вина? Спасибо.

— Представьте себе, над проблемой.

— И в чем ее глубина?

Я тяжело вздохнул.

— Вот никак не пойму… если все делается по воле Господа, по Его вселенскому плану, то, возможно, и вы тоже выполняете какую-то очень важную и нужную роль, которую Он вам поручил?

Он отшатнулся.

— Ничего Он мне не поручал!

— Мне тоже, — вздохнул я. — Но вот чувствую, хоть убейте, всем нутром чувствую, что выполняю Его волю! А я такая свинья, еще не отвык бунтарить, я же молодая еще свинья, потому не хочу выполнять даже Его волю!.. Хочу жить и работать по своей, но в то же время желал бы, чтобы мои действия в чем-то и как-то совпадали с Его генеральной линией. А если и буду колебаться и рыпаться, то тоже чтобы вместе с Его замыслом…

Он поморщился.

— Ну тогда какая вам разница, выполняете Его волю или идете сами тем же путем?.. Я вот точно не выполняю Его волю! Я восстал против нее!.. Я взбунтовался!.. Я отринул Его!..

— А вдруг, — сказал я, — это такая хитрая… нет, мудрая политика? Чтобы мы, даже бунтуя, делали то, что Он замыслил?..

Он вовсе скривился, на лице проступило сильнейшее отвращение.

— Знаете ли, сэр Ричард… Меня называют Отцом Лжи, но если честно, то лжи я научился от вас, людей. Первыми начали врать Адам и Ева… ну, сперва отрицали, что срывали тот плод с дерева, который все дураки почему-то именуют яблоком, потом вообще врали на каждом шагу. Для нас, ангелов, это вообще было что-то особое, новое, непостижимое, никто вообще не мог понять, как это можно говорить неправду. Я вообще горел на медленном огне, говоря фигурально, все-таки ангелы несгораемы, но никак не мог заставить себя соврать хоть в малости. Это бесило и злило, жалкий мелкий человечек, существо из мокрой глины, может то, что не могу я?.. И, скажу с гордостью, первым все-таки сумел переломить свою натуру и выйти на более высокий уровень, когда можно солгать, глядя прямо в глаза, — я. Многие ангелы до сих пор не умеют лгать. Я не говорю про тех, что шли с Михаилом, но даже те, кто со мной.

— Здорово…

— А человек, — сказал он с кривой улыбкой, — все больше усовершенствовал ложь, облагораживал ее, придавал ей оттенок благородства и даже изящества. Появилась большая «ложь во спасение», мелкие разновидности вроде той, что людям надо говорить приятное, и неважно, что на самом деле вы о них думаете…

— Женщинам комплименты, — подсказал я.

Он кивнул.

— Вот-вот, это тоже ложь, но ее вывели из тени, теперь она как бы обязательное свойство хорошо воспитанного человека. В то время как простолюдин может говорить правду…

— Как ангелы, — сказал я. — Воистину Господь сказал, блаженны нищие, им все по фигу. Ангелы, дураки и юродивые одинаково чисты и безгрешны.

— Оставшиеся верными Господу ангелы, — уточнил он. — А те, в которых вы заронили сомнения… хотя это приписывается мне, те уже не блаженны, ибо не дураки и не юродивые.

— Сэр Сатана, — сказал я, — а что вы посоветуете насчет покорения архипелага?

— Чтобы выслушать и поступить наоборот? — спросил он с хитрой улыбкой. — Но, зная это, могу посоветовать идти в правильную сторону, чтобы вы пошли в обратную. Но вы, зная, что могу так поступить, сразу пойдете в ту, которую я посоветовал. Но если это я посоветовал, просчитав ваши расчеты? В общем, повторяется история с моим советом взять королевскую корону немедленно. Но я, как ваш друг, кем бы вы меня ни считали, буду деликатнейшим образом что-то советовать или хотя бы предлагать варианты… Вы не против?

— Против информированности? — удивился я. — Что вы, совсем напротив? Кто не хочет умереть от жажды, должен пить из всех стаканов. Для государя не имеет значения, откуда важные сообщения… лишь бы не ложные.

Он кивком позволил налить ему еще, с удовольствием смотрел, как золотистая пена элегантно поднимается, создает ажурную шапку, превращает ее в шляпку гриба и нависает нежнейшей бахромой по краям кубка.

— Монах, говорите? — перепросил он задумчиво. — Стоит пожертвовать глазом ради создания такого чуда. Я бы вообще назвал это шампанское не по имени какой-то чахлой Шампани, а по имени монаха…

— Лучшее шампанское носит имя «Дом Периньон», — ответил я. — Видимо, Господь не так уж строг… или понимает, что мы не можем быть такими же чистыми, как он. Все-таки в каждом из нас семя первородного Змея, а выдавить его из себя не так просто, нужно время. Потому да, я уже послал в Ундерленды посла.

— К королю? — спросил он.

— К Кейдану, — возразил я. — Королем я его уже не считаю.

Он спросил с интересом:

— А что насчет герцога Готфрида?

— Вы же знаете, — сказал я зло, — не можете не знать! Приятно поковырять гвоздем в моей ране?..

— Ну что вы, дорогой друг…

— Герцог не желает даже рассматривать такую возможность. Потому вам к нему не подступиться, верно? А я вот более прагматик. Я могу пойти на сделку с совестью. В каких-то пределах.

Он помолчал, произнес почти с сочувствием:

— Когда-то у вас был шанс стать императором. Помню, как сейчас, очень уж удачная ситуация там сложилась…

Я поежился, вспомнив, в чем состоял экзамен.

— Не знаю, но мне кажется, тогда я был юн и ах-ах как благороден, что значит — дурак, а сейчас достаточно подл, что в переводе на обычный язык значит — практичен, умен и умею уживаться в обществе.

Он поморщился.

— Ну, зачем вы так… нехорошо. Есть и другие слова, корректные. Хотя в чем-то правы, для короля необходима беспринципность. Я бы даже сказал, крайняя беспринципность! Ибо в его королевстве всякие люди, верно? Он должен быть королем для всех, не так ли?

— И для преступников? — спросил я.

— Преступников следует, — произнес он, — истреблять. Но если начнете истреблять беспринципных, рискуете оказаться в пустыне. Беспринципными оказываются время от времени все люди. Одни постоянно, другие редко, кто-то совсем редко… В зависимости от стойкости перед обстоятельствами.