Однако при всей доброжелательности в отношениях с Сокуровым Тарковский трудно воспринимал возражения, согласие со стороны собрата по кинематографу. Так происходило, например, когда Сокуров критически отозвался о «Солярисе» как картине во многом искусственной или, напротив, восхищался «Репетицией оркестра» Феллини, которая Тарковскому пришлась не по душе.

Сокурову, по его словам, кино казалось слишком незначительным поводом для общения с таким человеком, как Тарковский. Сокурова интересовал взгляд Андрея на человеческие отношения, на литературу. Они обсуждали жизненные наблюдения, характеры людей, их поступки. Наблюдая отношения Андрея с конкретными людьми, Сокуров спрашивал по поводу каждого категорического высказывания Тарковского: «Почему? Кто дает право одному человеку говорить в глаза другому такие жестокие вещи?» Сам Сокуров не принимал подобного отношения к людям. Тарковский же мотивировал свою резкость правом иметь такое мнение, делать его достоянием общественности, ощущением своего места в искусстве. Он говорил младшему коллеге: «Если вы сами не будете ценить себя, не научитесь себя защищать, не будете называть всех вещей их именами, если забудете то, что я вам говорил про вас, то вы дадите повод себя уничтожить»[217].

Характер общения Тарковского с Сокуровым, в описании последнего, да и самого Андрея Арсеньевича, оставляет впечатление, что перед нами действительно Учитель и Ученик, любимый, нуждающийся не только в поучении, но и опеке. Так же складывались его отношения и с Анатолием Солоницыным, скончавшимся в 1982 году.

К концу 1981 года стало ясно, что Анатолий Солоницын не сможет принимать участие в съемках «Ностальгии». О диагнозе — рак легкого — Тарковский узнает в середине марта. В конце мая Анатолий появится у Тарковских, и Андрею покажется, что актер выглядит «неплохо, только дыхание тяжелое» и «тонкие руки» . Но уже в двадцатых числах декабря Тарковский узнает от Владимира Шинкаренко, врача, наблюдавшего Солоницына, что операция, сделанная весной, слишком запоздала, метастазы пошли в позвоночник и вряд ли актер проживет еще год. Тарковский обращается к известной советской целительнице Джуне, чтобы она посмотрела Анатолия. Андрей совсем недавно познакомился с Джуной, был поражен ее феноменальными способностями. Пытался учиться ее методике[218].

Тарковский просит Сизова посодействовать переезду Солоницына с семьей в кооперативную квартиру раньше срока сдачи дома. Во второй половине января следующего года Тарковский с В. Шинкаренко посещает актера. Тот плох. Джуна, в свою очередь, объявила: «Поздно!» А через пару дней Тарковский предложит Кайдановскому роль Солоницына в готовящейся «Ностальгии».

Актера не стало в июне.

С момента работы над «Андреем Рублевым» жизнь Солоницына тесно сопрягалась с Тарковским, на виду у тех, кто окружал его кумира. По словам Ольги Сурковой, «Солоницын был тем любимым “ребенком” Тарковского, к которому была всегда обращена его родительская, ревниво-взыскующая любовь. Любовь Толи к своему “духовному” отцу, каковым он, несомненно, считал Андрея, была восторженной, трепетной и благодарной». В то же время любовь Учителя была «властной и эгоистичной». Тарковский ревновал Ученика к другим режиссерам, не признавал его успехов «на стороне»[219].

Солоницын жил довольно беспорядочно, много пил, курил. Его оставила первая жена. Во время работы над «Сталкером» актер женился вторично. У него родился сын. С точки зрения Сурковой, жена Солоницына Светлана была «идеальная русская женщина, жертвенная и самоотверженная, на которую может опереться слабый русский мужик». С этой семьей он и вселился в новую квартиру незадолго до смерти.

Отъезд Тарковского в Италию на съемки «Ностальгии», главную роль в которой должен был играть Солоницын, от него скрывали. Но больной актер как-то узнал об этом. И в следующую ночь, пишет Суркова, у него отнялись ноги. Фотографию Тарковского, висевшую у него над диваном, Солоницын попросил снять.

В самом начале весны 1982 года Тарковский вдруг узнает, что А. Кайдановский, которого он собирается снимать вместо Солоницына, невыездной. Раздражению его нет границ. Ему видятся очередные происки врагов. Но Кайдановский действительно «невыездной». Оттого не смог сняться и у С. Соловьева в его «Избранных», где его заменил Л. Филатов.

Начинаются поиски другого актера. Им станет Олег Янковский. Правда, с точки зрения режиссера, он слишком субтилен и слаб духом. Нужно будет «огрубить, подстричь очень коротко» . Вспоминая о взаимоотношениях с Тарковским уже после его смерти, Олег Янковский расценивает встречи с ним как случайный дар судьбы. Эти встречи сопровождались страхом, неверием в свои силы, но в то время были «безумным счастьем».

Кстати говоря, уже в Риме у Андрея, по подсказке Гуэрры, возникнет мысль снять в «Ностальгии» в ради Доменико известного французского актера Жана Луи Трентиньяна. Побывав в Милане, Тарковский встретился с ним. Трентиньян показался режиссеру «обаятельнейшим человеком» . Тем более что актер выразил активное желание сниматься, поскольку «у Тарковского», да и роль понравилась.

5 марта контракт наконец подписан.

В этот же день в Москве прошли проводы режиссера.

7 марта Андрей Тарковский уже в Риме. Поселяется в том же отеле «Леонардо да Винчи». По прибытии не торопится «влезать в сценарий» . Намеревается прежде всего съездить в Портоново к «своей» иконе. Съездил, помолился. «Так легко стало!»

В унисон дождливой мартовской погоде погружается в чтение Бунина, который все больше и больше захватывает его — «почти дзен». В русском писателе он чувствует духовного брата — и в ностальгии, и в надежде, и в строгой требовательности, которую называли желчностью.

Приближается юбилей Каннского кинофестиваля. Тарковскому сообщают, что ему в числе двенадцати лучших режиссеров мира будет вручена почетная награда. Советского режиссера останавливает то, что среди лучших может оказаться и Анджей Вайда. Как быть тогда? Ведь после появления фильмов польского режиссера «Человек из мрамора» (1978) и «Человек из железа» (1981) он был сурово осужден официальным государственными и партийными органами Страны Советов, приобрел идеологически чуждый окрас. Тарковский заранее волнуется, ожидая скандала, тем более что его могут принуждать протестовать и отказываться от награды…

В конце апреля Тарковский с облегчением узнает, что Вайда не входит в число двенадцати, и поэтому 15 мая ему ничто не помешает побывать во Франции. Но в начале мая неожиданно позвонили из посольства и сильно огорчили режиссера предложением «найти причину отказаться» от поездки, поскольку советские фильмы были отвергнуты последним Каннским фестивалем. Огорченному режиссеру приходится подыскивать аргументы для разговора в посольстве, чтобы престижное посещение фестивальной столицы Франции все-таки состоялось.