— Верно, — согласился Лонгин. — Часть нашей галльской конницы погибла вместе с сыном Красса Публием, а остальные просто бежали. Мы оказались на выжженной солнцем равнине: тридцать тысяч пехотинцев против десяти тысяч всадников, вооруженных луками и неограниченным запасом стрел. Нетрудно представить, что было дальше… — Он угрюмо умолк.

Фабиола слышала о Каррах много вымыслов и сплетен, но то, что рассказал Лонгин, было еще ужаснее. При мысли о том, что там находился Ромул, у нее в горле встал ком. Она сглотнула, пытаясь утешиться видением, которое посетило ее в митреуме. Чтобы участвовать в сражении, которое ей привиделось, брат должен был пережить истребление армии Красса. Наверное, Ромула спасли сами боги, подумала Фабиола, отчаянно надеясь на это. И будут продолжать хранить его.

— Госпожа, что с тобой?

Фабиола поняла, что выдала себя. Она хотела солгать, но подумала, что это бессмысленно: Лонгин знал ее происхождение.

— Там был мой брат, — просто сказала она.

— Понимаю. Он тоже был… — Лонгин смущенно умолк.

— Рабом? Да, был. И гладиатором тоже, — не моргнув глазом, ответила Фабиола. — Думаю, он вступил в когорту наемников и служил там простым воином.

Лонгин не смог скрыть удивление.

— Требования к наемникам, конечно, не такие жесткие, как к легионерам. Но большинство их сражались отлично. Во время битвы двадцать храбрых наемников, попавших в окружение вместе с Публием, сумели прорваться и вернулись в наши ряды невредимыми. Правда, вряд ли это им помогло. В тот день Рим потерял много хороших воинов. — Лонгин посмотрел ей в глаза. — Кое-кто из наемников отступил к Евфрату с моим легионом. Может быть, твой брат среди них?

Фабиола покачала головой.

— Не думаю.

Он потрепал ее по руке.

— Но Ромул выжил, — решительно сказала она. Лонгин смерил ее недоверчивым взглядом. — Я в этом уверена.

— Ясно. Но если так, он… — Лонгин заставил себя улыбнуться. — Кто знает?

Фабиола благодарно ответила на его улыбку. Седой трибун пытался защитить ее от жестокой реальности. Выживших римских легионеров ждала незавидная судьба. Но он не видел того, что видела она, выпив хому. Не слышал слов умиравшего друида. Они были краткими, но вселяли надежду. Пока ей везло. Следовало верить, что и Ромулу везет тоже. Иначе можно было сойти с ума.

— Фабиола, — окликнул ее Брут, — Цезарь приглашает нас к себе.

Лонгин поклонился и сделал шаг в сторону.

Поблагодарив его, Фабиола пошла следом за Брутом, который выглядел довольным.

— Чего он хочет? — тревожно спросила она. После Алезии молодая женщина больше не встречалась с Цезарем лицом к лицу. Только в присутствии других людей.

— Он уже поговорил с Антонием и парой других людей, — ответил Брут. — Думаю, Цезарь хочет выпить за нашу грядущую удачу.

У входа в боковое помещение стояли пятеро суровых ветеранов. Увидев приближавшуюся пару, воины вытянулись, а возглавлявший их оптион прижал кулак к кольчуге и отдал салют.

Брут небрежно ответил на приветствие, и они прошли внутрь, в личные покои Цезаря. Он в одиночестве склонился над картой Италии, разложенной на письменном столе. Не сознавая их присутствия, Цезарь ткнул пальцем в пергамент и пробормотал:

— Рим…

Брут улыбнулся.

Уже не в первый раз Фабиолу удивило сходство Цезаря и Ромула. У нее самой были такие же волосы, орлиный нос и пронизывающий взгляд. Пусть их разделяла пропасть, но Фабиола испытывала то же жгучее стремление к успеху, которое видела в Цезаре. Он не боялся выступить против всех органов власти в Республике. Та же смелость и то же упрямство пылали в душе Ромула. И в ее душе тоже. Может быть, задача, стоявшая перед ней, была менее амбициозной, но Фабиола знала, что не остановится, пока не найдет того, кто изнасиловал ее мать. И не отомстит этому человеку. Даже если это сам Цезарь, злобно подумала она. Это мой долг перед матерью. И перед Ромулом. Но тут ее снова одолели сомнения. Неужели он действительно мой отец? О боги, как же мне узнать правду?

Наконец Цезарь почувствовал их присутствие. Он выпрямился и тепло улыбнулся обоим.

— Спасибо, что пришли.

— Цезарь, мне никогда не пришло бы в голову отказаться от твоего приглашения, — ответил Брут.

— И мне тоже. — Фабиола низко поклонилась.

Хозяин угостил их мулсумом.

— За скорую победу, — сказал Цезарь, поднимая бокал. — И за то, чтобы Сенат наконец опомнился. — Они улыбнулись и выпили.

— Это печальный день для Республики, — продолжил Цезарь. — Но мне не оставили выбора. С самым победоносным полководцем в нашей истории нельзя обращаться как с собакой.

— Конечно нет! — с негодованием воскликнул Брут. — Помпей не желает отказаться от власти и распустить свои легионы — с какой стати это должен делать ты?

Фабиола кивнула и пробормотала что-то неразборчивое.

— Но Помпей — не зеленый новичок, — предупредил Цезарь. — Надеюсь, нам удастся столковаться с ним и оптиматами, иначе борьба будет долгой.

— В Галлии мы сражались семь лет, — с улыбкой ответил Брут. — Что для нас значит еще год-другой?

Цезарь откинул голову, рассмеялся, а потом внимательно посмотрел на Брута.

— Своим успехом я обязан таким храбрецам, как ты, — сказал он. — Я таких вещей не забываю.

— Спасибо, Цезарь, — ответил Брут.

Фабиолу обрадовало это проявление взаимной симпатии.

Непринужденная беседа продолжалась еще несколько минут, а потом Цезарь выдвинул ящик письменного стола.

— Хочу, чтобы ты кое-что сделал для меня, — тоном заговорщика сказал он Бруту. — Это не займет много времени.

— Цезарь, я выполню любой твой приказ! — пылко ответил Брут.

В руке Цезаря очутился пергаментный свиток.

— Это новые приказы для отрядов, находящихся в Арминиуме. — Увидев недоумение Фабиолы, он объяснил: — Я послал их туда еще вчера. Переодетых в гражданское.

— Я должен съездить туда лично?

— Нет. Просто отдай свиток оптиону, который ждет у моей повозки. Он знает, куда ехать.

Брут взял свиток и быстро вышел из помещения.

Оставшись наедине с Цезарем, Фабиола неловко улыбнулась. Неужели это было запланировано? Но вскоре ее тревога улеглась; Цезарь учтиво поинтересовался ее здоровьем и планами на будущее.

— Ты будешь рожать ему детей? — спросил он.

Фабиола покраснела.

— Да, если на то будет воля богов.

До сих пор она избегала беременности, пользуясь знанием трав, полученным в Лупанарии. Укрепиться в своем новом положении было куда важнее. Естественно, Брут об этом не догадывался. Пытаясь справиться с нервами, она начала теребить золотые серьги с сердоликами.