Не говоря уже о том, что если лагерь не объединит все свои силы, то, сколько бы усилий правительство ни прикладывало, оно неизбежно достигнет предела в проведении реформ, опираясь исключительно на свои силы.

Реформа прокуратуры становится неразрешимой проблемой нашей эпохи. Прокурорские полномочия, которые непомерно разрослись, стали слишком политизированными и неподвластными контролю, действительно представляют собой серьезный вопрос.

Кажется, приходит понимание того, что передача полиции права расследования обычных инцидентов, как это и делается во всех остальных странах, является фундаментальной мерой реформ, которую и пыталось продвинуть «Правительство участия», но потерпело неудачу. Конечно, остаются вопросы относительно того, был ли метод продвижения реформы со стороны «Правительства участия» оптимальным.

Лично я сожалею, что в рамках проведения судебной реформы нам не удалось разрешить вопрос о регулировании прав прокуратуры и полиции на проведение расследования*. Однако, когда «Правительство участия» выдвинуло данный проект на рассмотрение, гражданские организации, включая «Юристов за демократическое общество» и «Народную солидарность представительной демократии», не проявили к нему особого интереса. Возможно, причиной послужило закоренелое недоверие к полиции. В условиях безразличия гражданского общества только правительство продолжало прилагать усилия для осуществления реформы, но не преуспело в этом.

То же самое относится и к Управлению по расследованию инцидентов злоупотребления должностными полномочиями высокопоставленными чиновниками. Его создание могло стать планом сдерживания прокуратуры, но, разбившись о стену сопротивления Национального собрания, проект не был закреплен законодательно. Что же касается гражданского общества, то только часть гражданских организаций поддержала проект, но большинство не проявило никакого интереса, в связи с чем они не могли помочь с законодательным закреплением.

«Правительство участия» в максимальной степени обеспечило политический нейтралитет и независимость прокуратуры. Хотя изначально сами представители прокуратуры не имели подобной цели, президент Но Мухён и «Правительство участия», руководствуясь собственными стремлениями и сдержанностью, осуществили этот процесс. И, конечно, это не было той реформой, которой требовало гражданское общество. Однако с приходом к власти правительства Ли Мёнбака ситуация вернулась к тому состоянию, в котором она была до «Правительства участия».

Наше общество не смогло защитить и сохранить политический нейтралитет и независимость прокуратуры, которые обеспечило «Правительство участия». Тем не менее в лагере прогрессистов и реформаторов говорят, что «Правительство участия» потерпело неудачу в реформе прокуратуры. Во времена «Правительства участия» реформа прокуратуры должна была проводиться еще более обширно и еще более фундаментально – действительно, это не удалось. Однако будет ли оценка адекватной, если это будет вменено в вину только лишь «Правительству участия»?

Вероятно, первой причиной, по которой прогрессисты отвернулись от «Правительства участия», была отправка войск в Ирак. Я думаю, возражения представителей гражданского общества против отправки войск в Ирак были естественным следствием. Однако со стороны правительства не оставалось иных вариантов, кроме как принять предложение об отправке войск хотя бы в минимальном количестве, чтобы урегулировать северокорейский ядерный кризис мирным, дипломатическим путем.

Де-факто отправка войск оказала значительную помощь в дипломатическом решении ядерной проблемы КНДР посредством шестисторонних переговоров. Если бы Совместное заявление по итогам четвертого раунда шестисторонних переговоров от 19 сентября 2005 года было полностью исполнено, то удалось бы достичь полного отказа КНДР от ядерного оружия, денуклеаризации Северной Кореи, нормализации отношений по линиям КНДР – США и КНДР – Япония, а также заключить мирный договор между Югом и Севером, что позволило бы ликвидировать сразу все факторы, угрожающие миру на Корейском полуострове. Эти национальные интересы были несравнимо выше тех, которыми мы поступились, отправляя войска в Ирак.

Несмотря на это, гражданское общество, которое, по сути своей, является защитником базовых принципов, в итоге может возражать против решения правительства об отправке войск. Гражданские организации также могут быть разочарованы правительством, которое приняло решение об отправке войск. Но был ли этот вопрос действительно поводом для того, чтобы перешагнуть грань возражения и разочарования и полностью отвернуться от «Правительства участия»?

Кроме того, отреагировав на возражения гражданского общества, правительство значительно сократило численность войск, которые представляли собой небоевые части для помощи в мирном послевоенном восстановлении и были отправлены в безопасные районы.

Я полагаю, что если прогрессивный лагерь не хочет вечно оставаться меньшинством, то он должен занять более ответственную позицию по отношению к стране в целом, к государственному управлению и, более того, к вопросам международных отношений и безопасности.

В качестве еще одной причины, по которой прогрессисты отреклись от «Правительства участия», назывался неолиберализм правительства. Я не намерен отрицать тот факт, что «Правительство участия» шло в ногу с общемировой тенденцией неолиберализма. Однако то, что президент Но Мухён и «Правительство участия» стремились к неолиберализму, не является правдой.

Я не знаю, что было бы, если бы мы противились тенденции неолиберализма. Тем не менее «Правительство участия» все же не следовало безропотно по пути приобретения всех отличительных признаков либерализма, в том числе рыночного абсолютизма, сокращения госрегулирования, снижения налогов, приватизации и гибкости занятости.

«Правительство участия» четко придерживалось принципов регулирования рынка, включая систему ограничения общей суммы капиталовложения и разделения активов в золоте. Правительство выступало против сокращения госрегулирования и придерживалось тенденции увеличения налогового бремени на богатые слои населения посредством введения совокупного налога на недвижимое имущество. Также была полностью приостановлена приватизация, которая началась еще в период работы «Народного правительства». Гибкость занятости – это еще одно направление, которое «Правительство участия», конечно, не реализовывало, и даже наоборот, затормозило его посредством введения Закона о защите работников с непостоянной занятостью.

Прогрессисты утверждают, что южнокорейско-американское соглашение о свободной торговле также является продуктом неолиберализма, но я полагаю, что сложно говорить об уместности этого утверждения, поскольку даже правительства левого толка, которые отрицают неолиберализм, осуществляют открытие рынков. Если соглашение о свободной торговле является проявлением неолиберализма, как тогда можно объяснить китайско-индийское ССТ или же соглашение о свободной торговле Европейского Союза?

Повесить ярлык неолиберализма на «Правительство участия», что и сделали прогрессисты, – по сути, то же самое, что заклеймить «Правительство участия» «левым крылом, дружественным КНДР», что, в свою очередь, сделали представители оппозиции.