Да, сомнений у Ника не оставалось: рогатое чудовище каким-то образом проникло в мысли Лероя – точно так же, как в его собственные.

– Слышь, – сказал Лерой, – мне нужно кое-что тебе рассказать. Нужно. Пожалуйста. Пожалуйста, просто послушай, – из глаз Лероя хлынули слезы. – Я же такое сделал… такое… Это насчет моего папки.

«Господи, – подумал Ник, – это еще не все?»

– Помнишь, как все рассказывали, почему смылись из дому? – продолжал Лерой. – Потому что родители или приемные семьи с ними обращались, как с дерьмом. Они и сбежали, потому что никто их не любил. Потому что никому до них дела не было. Я тогда просто всех поддержал – сказал, что и у меня то же самое. А со мной было не так. Меня родители любили – больше всего на свете. Изо всех сил старались от неприятностей уберечь. А я постоянно все портил – врал им, воровал из дому всякое, спорил, скандалил. И всякий раз, что бы ни случилось, мои предки старались что-то сделать, все исправить, дать мне еще шанс… – Лерой уже рыдал во весь голос. – А однажды я просто с ума сошел и… и знаешь, что сделал? – Лерой замялся, словно никак не мог выговорить то, что хотел сказать. – Я… Я его убил. Собственного папку. Собственного папку убил.

Ник в ужасе уставился на него. Это было уже слишком.

Лерой схватил Ника за руку. Ник попытался высвободиться, но на этот раз Лерой держал крепко.

– И хочешь знать, почему? Хочешь знать, из-за чего я убил родного отца?

Нику этого совсем не хотелось. Не хотелось слышать больше ни слова. Довольно было и того, что Преподобный продолжал разглагольствовать, нести какую-то напыщенную чушь о боге и дьяволе, а толпа таращилась на них с Лероем с такой яростью, будто это они собственными руками прибивали Иисуса к кресту. Ник уже был сыт этим кошмаром по горло. Хотелось только одного – чтобы все это кончилось как можно скорее.

– Из-за пива. Я зарезал родного папку из-за пива. Из-за какого-то дурацкого пива! Хотел вынести упаковку из дому, а он не позволил. А я и пива-то не люблю. Просто хотел перед чуваками с нашей улицы выпендриться. Можешь ты в такое поверить? Началась драка, и я его заколол – прямо кухонным ножиком в грудь. Я не хотел! Богом клянусь, не хотел. Даже не помню, как это вышло. Смотрю: он на полу, кровь везде. И что? Думаешь, он меня обругал напоследок? Думаешь, убить меня хотел? Нет, он просто вот так медленно покачал головой, и взгляд у него был такой расстроенный – ты никогда в жизни таких не видел. И это он не за себя расстраивался, Ник! Не за себя, за меня! Умирал, а все думал только обо мне! Господи… – Лерой застонал так, будто это ему в грудь вонзили нож. – Никак не могу забыть его глаз…

Отпустив руку Ника, Лерой свернулся клубком, уткнулся лицом в колени, прижатые к груди, и неудержимо зарыдал.

Ник отвел взгляд, стараясь отстраниться от происходящего, уйти в себя, но в памяти тут же всплыл образ матери, ее улыбка, ее голос.

Корзина снова начала погружаться в воду. Вцепившись в бамбуковые прутья, Ник крепко зажмурился, стиснул зубы и прижался к решетке лбом.

– Мама, – прошептал он, прежде чем скрыться под водой, – прости. Прости, что я бросил тебя. Пожалуйста, прости меня, мама. Пожалуйста, прости.

Темные воды вновь сомкнулись над его головой.

Ник вынырнул из темноты. На пробуждение это было не похоже, скорее – на возвращение из небытия. Услышав приглушенные голоса, он заморгал и увидел расплывчатые темные фигуры, склонившиеся над ним. «Где я?» – подумал он. Он промок насквозь и замерз. Болела грудь. Живот раздулся и отяжелел. Горло горело огнем. Ник скрючился в неудержимом приступе рвоты, и кто-то поспешил перевернуть его набок. Отдышавшись, он поджал колени к груди, и его вырвало снова – в желудке словно скопились целые ведра противной солоноватой воды. Казалось, кишки вот-вот полезут наружу, а Ник блевал и блевал, пока изо рта не потекли тонкие тягучие струйки желчи.

– Воскресни, дитя мое, – послышалось над головой.

Услышав этот голос, Ник вспомнил обо всем и протяжно застонал. Значит, он не умер. А ведь пытался. На этот раз он с великой радостью встретил сомкнувшиеся над ним черные воды. Но коль уж он еще здесь, выходит, все было напрасно…

Ник протер глаза и обнаружил, что лежит на берегу пруда, а рядом сидит Лерой. Глаза Лероя покраснели, лицо сделалось бледным, точно у мертвеца. Впереди на земле лежало тело Красной Кости с руками, скрещенными на груди. Две женщины заворачивали его в грязную ветхую мешковину.

– Смотри сюда, – велел Первопреподобный.

Пристально, будто пытаясь заглянуть в самую душу, посмотрев Нику в глаза, он повернулся к толпе и поманил к себе иссохшую, казавшуюся невесомой женщину:

– Ева!

С опаской, будто к паре ядовитых змей, женщина приблизилась к Нику с Лероем. Ник тут же узнал ее – это была та самая женщина, что плюнула в Питера. На ней было такое же длинное скромное платье с каймой, как и на остальных женщинах, только спутанные нечесаные волосы не были убраны под капор и свисали на глаза длинными сальными прядями. Она склонилась над Ником, и он смог разглядеть дюжины крестиков, висевших на ее шее. Крестики были связаны из костей, очень похожих на человеческие, только совсем крохотных, и Ник понял, что это кости малого народца – пикси, лесных фей и прочих волшебных созданий.

– Ева, – спросил Преподобный, – свободны ли они? Отступились ли демоны от этих детей?

Раскрытая ладонь Евы повисла в воздухе прямо перед Ником и Лероем. Прижав другую ладонь к щеке, она закатила глаза под лоб и глухо застонала. Ее пальцы начали дрожать, язык вывалился изо рта, на губах выступила пена.

Толпа замерла, следя за каждым ее движением.

Внезапно Ева схватилась за горло, выпучила глаза, точно ее душат, попятилась назад и осела на землю.

Ник смотрел на нее, не веря собственным глазам.

Две женщины из толпы бросились к Еве и помогли ей сесть.

– Эти демоны жгутся! – прохрипела Ева, устремив на Ника с Лероем длинный узловатый палец. – Жгут мне горло, как огнем!

Словно по команде, державшие ее женщины тоже схватились за глотки и со стоном рухнули на колени. Толпа тревожно загудела, остальные женщины опасливо оглянулись друг на друга, и вдруг одна из них тоже упала на колени, схватившись за горло, а за ней и вторая, и третья. Вскоре все женщины вокруг стонали, схватившись за горло, точно от нестерпимой боли.

– Это же ерунда!!! – закричал Ник. – Вы же тут все свихнулись!

– К столбу их, – приказал Преподобный.

«К столбу? – подумал Ник. – Это еще что за новости?»

Ответ на вопрос не заставил себя ждать. Трое мужчин оттащили его в поле на дальнем берегу пруда. Здесь из земли торчало несколько обугленных столбов с обгорелыми поленьями и грудами золы у подножий. Нику скрутили руки за спиной, захлестнули толстыми веревками шею, грудь и щиколотки, а затем проделали все то же самое с Лероем. Но Лерой, похоже, даже не заметил этого, а если и заметил, ему было уже все равно. Он стоял неподвижно, устремив пустой, невидящий взгляд куда-то вдаль.