Проковыляв к костру, стражник наполнил мятую оловянную кружку водой из кувшина, отодвинул заслонку, закрывавшую небольшое окошко в двери, и протянул кружку Нику.

Ник недоверчиво взглянул на него.

– Бери, бери. Небось не укушу.

Ник принял кружку, выпил все до капли, утер губы и протянул кружку обратно.

– Спасибо.

Стражник приставил ладонь к обрубленному уху:

– Ась?

– Спасибо, – громче повторил Ник.

– Э-э, не на чем. Даже не знаю, чего эти-то мальчишек так мучают? По мне – головы бы вам отрубить, и все дела, так-то. Но кто старого Струпа слушать будет? Не-е. Гонору у каждого – что ты, только и знают, что обзывать друг друга грешниками. Такие все занятые, всё праведностью своей меряются… мудачье безмозглое.

Охранник сунул руку в окошко и легонько провел заскорузлыми пальцами по руке Ника. Ник отдернул руку.

Охранник поднял взгляд и нахмурился.

– Э-э, прости. И правда, нечего вонючему старому козлу к мальчишкам корявые лапы тянуть, – внезапно смутившись, старик запнулся. – Ты не думай, я и в мыслях не имел приставать. Мой Веселый Роджер уже полсотни лет не годен ни на что, кроме как отлить, и даже с этим в последнее время трудности, так-то. Просто… походи-ка с мое весь в чешуе, так и забудешь, какова на ощупь человеческая кожа, вот в чем дело-то.

Охранник помолчал, глядя в затянутое тучами ночное небо.

– А скажи-ка, парень, как оно нынче… там?

Поначалу Ник не понял, о чем речь, но тут же догадался, что старик спрашивает о мире людей.

– Звезды на небе еще есть?

Ник кивнул.

– Хотелось бы мне уметь летать. Порой даже во сне снится… Умел бы летать – улетел бы сейчас в небо от этого окаянного тумана, прямо сквозь облака, сей же час. Летал бы там и смотрел на звезды – всю ночь, до утра. Я раньше был моряком и звезды знаю лучше, чем сиськи собственной жены. Если б увидеть их еще разок… э-э, то есть, звезды, конечно, насчет женкиных сисек после стольких-то лет даже и не знаю… Увидеть бы звезды еще разок – и с меня довольно. Тогда уж можно и помирать со спокойной душой.

Охранник задвинул заслонку, дважды проверил цепочку, запиравшую дверь, поднялся и отошел к костру. Улегшись у огня и опустив голову на свернутое одеяло, он уставился в затянутое тучами небо. Казалось, старый Струп ищет в небесах хоть маленькую искорку, хоть крошечный проблеск, хоть какой-нибудь след звезд. И, как бы плохо и горько ни было у Ника на душе, в ней нашлось место для жалости к старому калеке, которому хотелось всего лишь увидеть звезды. Отчего-то сочувствовать ему было легче, чем думать о матери, об Абрахаме, Секеу, Красной Кости или о себе. Все эти мысли были слишком уж тягостны. Хотелось плакать, но не было сил. Закрыв глаза, Ник провалился в милосердный блаженный сон – глубокий сон без сновидений.

Внезапно Ник вздрогнул и открыл глаза. Что-то легонько щекотнуло щеку. Паук? Он поспешил сесть, и увидел во мраке синий огонек. Там, в щели между дверными досками, стояла синекожая пикси – да не какая-нибудь синекожая пикси, а та самая девчонка, из уборной, с растрепанной гривой белых волос.

«Откуда она взялась? Что ей здесь нужно?» – удивился Ник, потирая лоб, будто пытаясь массажем вновь запустить заклинившие в голове шестеренки.

Пикси взмахнула крылышками и едва заметно замерцала, испуганно оглядываясь вокруг, словно ее в любой момент могли схватить чьи-то невидимые руки.

Ник был рад, что с ней все в порядке. Он через силу улыбнулся ей, и, к его удивлению, она склонила голову набок и улыбнулась в ответ.

«И все-таки, что ей здесь нужно?» – подумал Ник. Между тем пикси упорхнула и скрылась из виду. Приникнув глазом к щели, Ник понял все. Дверной засов снаружи удерживала на месте только цепочка, накинутая на длинный загнутый гвоздь. Сам Ник не смог бы до нее дотянуться, и пикси дергала цепочку вверх изо всех сил. Неужели надежда есть?

Однако цепочка была слишком тяжела для такого маленького создания. Пикси едва могла сдвинуть ее с места, но, упираясь ногами в доску, дергала и дергала. С каждым рывком цепочка понемногу сдвигалась вверх, но всякий раз громко звенела о засов.

Ник взглянул на калеку-охранника, лежавшего у костра. Догорающие угли зловеще мерцали в густом тумане. Подбородок охранника покоился на груди, трудно было сказать, спит он или бодрствует.

Цепочка звякнула снова. Пикси задумалась, замахала крылышками, качнулась в воздухе взад-вперед, как будто набираясь храбрости. Ник вспомнил мертвых пикси, вялившихся на веревках рядом с рыбой. Что же за ловушки эти люди придумали для них?

Пикси снова приземлилась на цепочку и вопросительно взглянула на Ника. Ник быстро закивал, подбадривая ее, безмолвно умоляя не сдаваться. Цепочка уже едва держалась на гвозде. Пикси закусила губу, уперлась обеими ногами в доску, потянула, что было сил – и цепочка соскочила с гвоздя! Пикси закувыркалась в воздухе. Цепочка упала вниз и громко лязгнула о дверь.

Ник метнул взгляд в сторону старика-охранника, не сомневаясь, что тот проснулся и все было напрасно. Но охранник даже не шелохнулся. Он спокойно лежал у костра, его грудь мерно поднималась и опускалась, и Ник поблагодарил господа, вспомнив, что старик глуховат.

Теперь, когда цепочка была сброшена, оставалось только разобраться с засовом. Просунув пальцы в щель, Ник медленно, дюйм за дюймом, принялся сдвигать засов в сторону. Наконец деревянный брус с глухим стуком упал на мягкую землю. Ник, не торопясь, отворил дверь, выскользнул из темницы и присел на корточки в тени. Сердце стучало так, будто вот-вот разорвется. «Что дальше?»

Пикси зависла в воздухе перед самым носом Ника, сделала губами долгое смачное «пр-р-р», ухмыльнулась до ушей и взмыла в небо. Миг – и крохотный синий огонек исчез в тумане. Ник невольно заулыбался. С этого момента пикси могли таскать у него еду, когда захотят.

Ник не сводил глаз с охранника, готовясь напасть, если тот вдруг проснется. Но нет, старик только мычал да храпел во сне. Наверху, выше по склону, в каких-то двадцати ярдах от Ника, темнела задняя стена форта. В таком тумане проще простого проскользнуть незамеченным, перелезть через стену и исчезнуть…

«Все. С меня хватит, – подумал Ник, направляясь к стене. – Хватит с меня всего этого безумия – Пожирателей плоти, Дьяволов, Владычиц, а особенно Питера… Питера?» Ник остановился. Туман Владычицы подступал все ближе и ближе, серебрился, мерцал в мутной ночной дымке, тянул призрачные щупальца сквозь щели между бревнами стены. От него веяло пылью и сыростью. Ник сразу же вспомнил того мальчишку в найковских хайтопах, лицо, навеки застывшее в крике ужаса, и скрипнул зубами. «А получится ли? Смогу ли я сам пройти сквозь Туман?»

Будто в ответ на его сомнения, из Тумана донеслись негромкие, едва различимые детские голоса. По спине пробежал холодок. Может, показалось? Ник бросил взгляд в сторону площади – туда, где на кресте висел Питер, и понял: вариантов выхода всего два, и оба – хуже некуда.