— Знаю, знаю, — сокрушенно проговорил он. — Я женат. И для тебя пустой звук, что у нас с женой уговор.

— Ну, я как раз слышала нечто обратное.

— Да? Интересно, что именно?

— Что, если твоя жена тебя с кем-то застукает, она девчонке по голове каблуками надает. Судя по всему, она у тебя с норовом.

Деймон расхохотался.

— Каблуками уж точно не надает: она помешана на обуви, девочка моя. Холит ее и лелеет.

— Тебе лучше знать, — сказала Либерти и задумалась. «Еще неделю назад кто бы мог подумать, что я буду сидеть в лимузине вдвоем с самим Деймоном Доннелом?»

— Все хочу тебя спросить, — Деймон взял ее за руку, — как так вышло, что говор у тебя иной, чем у всех чернокожих девчонок?

— Правда?

— Ты сама это знаешь.

— Наверное, это оттого, что моя мама нашла себе работу в центре, забрала меня из гарлемской школы и отдала учиться в школу в Манхэттене. — Она аккуратно высвободила руку. — Я новую школу просто ненавидела, а все ненавидели меня. Я не вписалась, но зато, кажется, научилась правильно говорить.

— А чем твоя мама занимается?

— В прошлом она певица, — сказала Либерти и запнулась. Потом продолжила: — А теперь — экономка у одного противного миллиардера.

— Миллиардера? А как его имя?

— У Реда Даймонда. Его бывшую невестку на днях убили.

— Ах, вот оно что! Нашумевшая история. Все теперь кинулись нанимать охранников.

— Правда? А в чем там дело-то?

— Понятия не имею. — Либерти пожала плечами.

— Неужели у твоей мамы нет доступа к семейной информации?

— Я ее не спрашивала.

— Да уж, ты не такая, чтобы спрашивать.

— Что ты хочешь этим сказать?

— У тебя слишком много принципов, чтобы копаться в грязи.

— А что в этом плохого?

— Не робей. Ты не такая, как все, а все оригинальное меня привлекает.

Лимузин подкатил к отелю, и Деймон помог ей выйти.

— У меня идея, — объявил он. — Как тебе романтическая прогулка по берегу моря?

— Ну, во-первых, у нас с тобой не романтические отношения, а во-вторых, уже поздно, а мне завтра рано вставать, и…

— Сколько ты хочешь придумать объяснений? — Он явно забавлялся. — Расслабься, ЛЛ, тебе не часто доводится гулять по берегу моря.

— Ну… — неуверенно протянула она.

— Идем, малыш, — сказал он, увлекая ее в боковую калитку. — Кто не рискует, тот не пьет шампанского.

Дойдя до широкой полосы песка, он нагнулся и стал снимать кроссовки.

Либерти скинула золотые босоножки, которые ей утром подобрала Ума, и завернула штанины. После этого Деймон схватил ее за руку и побежал к воде. Песок под ногами был гладкий и прохладный, а шорох набегающих волн завораживал. Она почувствовала прилив сил. В этой ночи было что-то необыкновенное.

Уже у самой воды Деймон остановился, притянул ее себе и стал целовать.

Она была не силах сопротивляться. Какая, в самом деле, разница, женат он или нет? Она же не планирует длительных отношений. И вообще, он ведь говорит, они с женой каждый сам по себе, так почему бы и нет?

Нет! Слишком хорошо она знает мужчин, чтобы понимать: он что-то делает для нее лишь по той причине, что хочет ее добиться. Такой мужик, как Деймон, небось привык, что с ним любая рада лечь. У него есть все — и внешность, и деньги, и влияние, не говоря уже о великолепных «Феррари» и даже собственном самолете.

У Деймона Доннела есть все, о чем мечтают большинство женщин. А вот ее у него нет. И это делает ее такой особенной в его глазах.

Все это промелькнуло у нее в мозгу, пока они целовались и он языком испытывал ее чувственность, но все же недостаточно настойчиво, чтобы она поддалась искушению.

— Целуешься ты классно, — выдохнула она, отрываясь. — Но мне завтра в шесть часов вставать, так что я возвращаюсь в отель.

— Возвращаешься? — удивился он. Она была права: динамистки ему нечасто попадались.

Либерти зашагала назад, потом обернулась и окликнула:

— Ты идешь?

— Да уж… Несолоно хлебавши, — проворчал он и припустил вдогонку. Он снова взял ее за руку. — Ну, ЛЛ, ты и штучка…

— Буду считать это комплиментом.

— Валяй.

Они бегом вбежали в холл отеля, оба запыхались. И наткнулись прямо на Тони А собственной персоной, в белом костюме и с прической «спайками», а рядом с ним маячил Гектор.

— Где ты была? — Тони шагнул навстречу с видом обиженного собственника. — Мы, кажется, договорились пообщаться.

— Она была со мной, — воинственно объявил Деймон. — Так что, парень, если хочешь что сказать — говори мне.

Макс уже часа два как был на ногах, его замучила бессонница. Как он ни старался прогнать страшную картину из памяти, перед глазами вновь и вновь возникало истерзанное, окровавленное тело Марины.

Он попробовал было сесть за компьютер, но мысли его были слишком далеко, чтобы он мог заниматься делами. Столько вопросов — а где найти на них ответ?

Было бы проще, если б Владимир объявился сам. Но Макс понимал, что тот, скорее всего, на время заляжет на дно.

Он решил сегодня же связаться с Ириной. Встретиться с ней где-нибудь и послушать, что скажет. Если она действительно мать Марины, то, возможно, у нее есть ответы.

Так и не сумев сосредоточиться, он поднялся и отправился на кухню сварить себе кофе. Там его и застала миссис Коннер.

— Доброе утро, мистер Даймонд, — сказала она, принимая на себя хлопоты по приготовлению кофе.

— Вы сегодня рано поднялись, — заметил он и посмотрел на часы: без нескольких минут семь.

— Я всегда рано встаю, — ответила миссис Коннер и налила в кофеварку воду. — У меня на родине, в Глазго, вставать в семь часов уже считалось поздно.

— А где Лулу? — спросил Макс, позевывая.

— Малышка еще спит, — ответила миссис Коннер. — Мы с ней вчера умотались. В парке были, мороженое ели, потом заехали в магазин, и она сама выбирала свои любимые завтраки и печенья.

— Ей нравится быть с вами, как я вижу, — сказал Макс.

— А мне — с ней, — отозвалась миссис Коннер. — Она — славный ребенок. Какая жалость, что так все случилось. Вот горе-то!

— Миссис Коннер, давайте не будем об этом, — перебил он. — Во всяком случае, при Лулу эту тему считаем табу.

— Мне неприятно вам это говорить, мистер Даймонд, но, стоит ей опять пойти в свою группу, и там она все узнает. Вчера, когда мы вернулись, возле дома вились репортеры с камерами. Я уж, как могла, девочку загородила, но они много чего кричали.