казнённые наёмники долго не проживут, поэтому можно сказать, что Тенгри не стал продлевать их мучения, хотя легко мог.

«Бог милосерден», — подумал Эйрих. — «Даже к наёмникам».

Примечания:

1 — О скутумах — и это очередной выпуск рубрики «Red, ты нахрена мне всё это рассказываешь⁈» подрубрика «Если бы я этого не знал, это бы ничего не изменило!» Итак, скутумы… Никогда не задумывался, а почему скутум — это скутум? Не в смысле лингвистики, а почему именно он прямоугольный и закрывает большую часть тела легионера? Кто-то может сказать, что-то вроде «ну прямоугольный и прямоугольный, большой и большой, подумаешь», но за этим, как ты уже понял, таится своя история. Когда-то давно, в незапамятные времена классической республики, римляне вооружались по образцу лучшей армии тех времён — греческой. За примером им далеко ходить не приходилось, потому что Великая Греция была прямо в двух шагах. И вроде всё хорошо, рецептура рабочая, всех всё устраивает, но потом римляне впутались в Самнитские войны, происходившие, преимущественно, в горах… Уже начинаешь понимать, да? Всю свою историю сражающиеся в горном рельефе самниты выработали своеобразную экипировку, специально предназначенную для весьма статичных сражений на узких перевалах. Там всё решало терпение, а также защищённость воинов. Вот они и выработали здоровенный прямоугольный щит со скруглёнными углами, позволяющий поставить на перевале сплошную стену щитов, из-за которой ведётся стрельба дротикометателей и лучников. И когда римляне всерьёз закусились с самнитами, быстро выяснилось, что гоплитская фаланга против самнитской тактики работает паршиво и надо что-то придумывать. И тогда римляне переняли самнитские щиты, на деле оказавшиеся с замазанными шильдиками «Designed by Etruria», переняли самнитскую тактику, после чего вышли из трёх самнитских войн совсем не такими, какими заходили. Оказалось, что сплошная фаланга им больше даром не сдалась, потому что компактные коробочки самнитов, предназначенные для битв на перевалах, отлично работают и на равнине. А если эту тактику слегка доосмыслить, то получаются римские манипулы, многократно более мобильные, чем фаланга, а также более гибкие в тактическом смысле. Ведь нет разницы, где именно происходит ожесточённая мясорубка стенка на стенку: в горах или на равнине — важнее то, что самниты со здоровенными щитами в этих мясорубках выживали лучше и убивали больше. Так римляне, в очередной раз, спёрли чью-то фишку и использовали её себе на благо, после чего, фактически, уничтожили племена самнитов, оставив их в своей истории только в виде гладиатора-самнита, вооружённого… коротким мечом и большим щитом.

Глава тридцать седьмая. Покоритель севера

/29 октября 410 года нашей эры, Западная Римская империя, провинция Реция, г. Августа Винделикорум/

— Вы просто так сдаёте город? — удивился Эйрих. — Почему?

— Для тебя это просто? — усмехнулся пожилой галло-римлянин, одетый в шерстяную тогу.

Зовут его Эвнием Анианом, он глава курульного совета города Августы Винделикорум, одновременно с этим ещё и самый богатый патриций провинции Реция.

Эйрих, уже начавший готовиться к длительному обстрелу городских стен, увидел белый флаг и сначала даже хотел проигнорировать его, но потом решил, что можно и поговорить разок, чтобы объявить ультиматум и потом с чистой совестью штурмовать город. Но Эвний удивил его, сразу же сказав, что город сдаётся.

— Да, для меня это слишком просто, — ответил Эйрих. — Отвечай на вопрос.

— Твои воины убили всех наших мужчин, а тех, кого они не убили, больше нельзя называть мужчинами и использовать в бою, — начал объяснять свою мотивацию глава курульного совета. — На севере германцы, на северо-западе франки, сражающиеся против римского узурпатора, а на востоке Норик, терзаемый ордами кочевников. У нас нет сил, чтобы защищать нашу землю, нет сил, чтобы бороться против тебя. Я даже более чем уверен, что мы не сможем удержать город, потому что по тебе не видно, что ты собрался сидеть здесь полгода. Это значит, что ты собираешься использовать те машины, что у тебя за спиной, для пробития наших ворот и кровопролитного штурма. Мы не готовы.

Видимо, он либо не знает, что Эйрих способен разрушить почти любые городские стены, либо не верит слухам, доносящимся с юга.

— Вы, местная знать, лишитесь всяческой власти, — предупредил Эйрих, — и вынужденны будете уйти с наших земель.

— Я уже знаю твои условия и согласен на них, — прикрыл глаза Эвний. — Это лучше смерти.

— Наверное, — пожал Эйрих плечами. — Раз вы согласны, то выводите гарнизон за стену, пусть бросают всё своё оружие прямо у врат. Если нам не окажут сопротивления, то ваш мирный исход останется в силе. Если же нет, то вас постигнет участь нобилей Вероны…

— Лично прослежу, чтобы наши воины сделали всё в точности с твоими требованиями, — вздохнул Эвний. — А мне, поначалу, было отрадно слышать, что римлян постигла новая напасть с востока, уверенно сокрушающая их мерзкую власть… Увы, я не предвидел, что ты окажешься в нашей провинции так быстро.

— И что бы ты сделал? — усмехнулся Эйрих. — Нанял бы больше наёмников? Кстати, раз я вспомнил о деньгах. Если из городской казны пропадёт хоть монета, то наш договор также утратит силу. В ваших же интересах, чтобы я остался доволен количеством золота и серебра в казне.

— И за этим я прослежу, — ответил глава курульного совета.

— Приступай.

По стандартному для Эйриха сценарию, городские врата отворились и оттуда потёк бурный ручей гарнизонных войск. Тут они выглядели даже беднее, чем в Бриксии, хотя это пограничная провинция и в общих интересах было бы вооружать и экипировать их получше.

«Видимо, всё лучшее снаряжение ушло на встретившее меня войско», — пришёл Эйрих к выводу.

Последнее сражение, вынудившее его задержаться среди холодных скал на семь дней и ночей, принесло на удивление мало потерь. Из двух тысяч легионеров он безвозвратно потерял лишь сто восемьдесят три, а остальные четыреста тридцать три пусть и ранены, но будут жить. Основную массу потерь причинили наёмники, которых распяли в том числе и за это.

«Полагаю, теперь все начнут постепенно доходить до мысли, что стёганки — это не моя юношеская блажь…» — с удовлетворением подумал Эйрих.

Благодаря прошитым многослойным халатам, набитым конским волосом, потенциально тяжёлые ранения стали средними, потенциально средние ранения стали лёгкими, а потенциально лёгкие ранения вообще не состоялись. Ушибы и вывихи за ранения не считались, это повседневные воинские реалии, поэтому в расчёте участвовали только порезы и переломы. И с этим дело обстояло просто замечательно.

«А ещё в стёганках очень тепло…» — Эйрих посильнее запахнул ворот своего халата.

Они, конечно, не панацея, ведь в предыдущих битвах легионеры были сплошь в стёганках, надетых под кольчуги, но накал битв был столь жесток, что роль стёганок была несущественна.

Враг же, в последней битве, потерял три тысячи девятьсот с лишним воинов, считая наёмников, а также тех, кого они нашли по пути в виде замёрзшего трупа — бежали они кто как и кто куда, поэтому некоторые из них не перенесли сна на лютом морозе.

«Говорят, что последний сон замерзающего человека блажен и приятен…» — вспомнил Эйрих воинские байки, слышанные ещё в прошлой жизни.

Гонцы от Альдрика, Совилы и Агмунда прибывают по расписанию — сеть почтовых станций уже поставили, поэтому Эйрих постоянно держит руку на пульсе и знает, как продвигаются дела у его тысячников.

Агмунд взял город Клунию без боя, потому что местные настолько испугались войска, что согласились на все условия. Помощи ему не требуется, он следит за тем, чтобы всё было спокойно и Виссарион принимал дела у тамошнего курульного совета.

Совила осаждает Бригантий, с соблюдением всех процедур — он докладывает, что три дня назад сделал четвёртый пролом в стене и рассчитывает на плодотворные переговоры. Скорее всего, ничего толкового из переговоров не выйдет, поэтому Эйрих собирался, как закончит тут, идти ему на подмогу, чтобы помочь со штурмом.

А вот Альдрик показал, что Эйрих не зря пророчит его в самодостаточные полководцы готского народа. Он не только разбил заграждавшее ему проход через Альпы войско багаудов, но ещё и осуществил стремительный рывок на равнины, благодаря чему взял Камбодунум без осады. Для этого ему потребовалось переодеть пару сотен легионеров во вражеские доспехи, а также снабдить их штандартом местного вождя, убитого в ходе сражения. Когда ворота были захвачены,