Это рабство было естественнее, органичнее, потому что никто не сомневался в его разумности и справедливости.

Никто не бегал, хватаясь за голову. Никто не стонал:

«Господи, а что же делается? Что же за страна у нас такая?! Сверху донизу… Сверху донизу все рабы!». Более того, для московита все было не только естественно, но и неким проявлением Божественного устройства. Безобразие не только не замечалось, не только клеймилось, как безобразие. Оно было символом избранничества, превосходства.

Чтобы человеку «открылось, может быть, самое страшное в крепостном праве — проникновение его в самую плоть и кровь людей, примирение с ним, которое заставляет — особенно при отсутствии кровавых истязаний или обмена людей на породистых гончих — смотреть на крепостничество, как на обыкновенное житейское дело» . Чтобы думать «об этом рабстве, тихо, невидно, но насмерть калечащем человеческие судьбы», нужно самому находиться вне этого самого крепостного права.

Во времена Ивана IV в Московии таких людей не было.

Разве что иностранцы, но о них другой разговор.

2. Второй вопрос: что во всем этом безумии, в вакханалии террора, просто сумасшествие одного, но занявшего особое место человека или нечто большее?

Иван IV ввел опричнину в 1565 году, и продержалась она в общем-то немного: до 1572. По своему существу опричное войско и мало отличается, и ничем не лучше и не хуже «избранной рады». Тот же принцип отбора тех, кто вызвал доверие у царя.

Если все это имело смысл, то какой? Попробуем понять, в чем этот смысл?

Знаменитая переписка А. М. Курбского может стать темой особой книги. Отмечу главный камень преткновения: для Андрея Михайловича в неограниченном самодержавии видится некий вызов, перебор, присвоение человеком полномочий Господа Бога. Потому во временах «избранной рады» находит он идеал, от которого дерзко отступается царь, повторяя грех сатаны, взявшего на себя слишком много: «…яко Сатана, Богу себя возомнивший» .

Но ведь Иван IV и правда считал себя богом для своих подданных! И совершенно не считает, что это плохо.

Мало того, что, по мнению Ивана, Курбский и должен был поклоняться ему, как Богу. Но все вообще государи, которые правят иначе, признает он, как бы и не настоящие:

«Понеже те все царствами своими не владеют; како им повелят работные их, тако и владеют».

Стоит привести отрывок из письма Ивана IV английской королеве Елизавете (1570 год): «А мы чаяли того, что ты на своем царстве государыня и сама владеиш своей государьской чести смотриш, и своему государева прибытка… Ажио у тебя мимо тебя люди владеют, и не только люди, но мужики торговые, и о наших о государьских головах и о честех и о землех прибытка не смотрят, а ищут своих торговых прибытков. А ты пребываешь в своем девическом чину, как есть пошлая девица» .

Многим можно восхититься в этом письме хотя бы оборотом: «Не только люди, но торговые мужики». Право же, в Московии ужасно не хватает дона Тамэо: «Дабы вонючие мужики…», — фразеология та же. Становится куда понятнее, почему Московия запустела к концу правления Ивана. Но просматривается и идеология.

Иван IV органически не принимал светского государства, в котором у людей есть права и свободы. Государства, в котором важны общественные интересы, а не блажь одного человека. Над шведским королем, «старостой в волости», он изволил всячески издеваться. Сигизмунд тем более был постоянным объектом насмешек. Идеалом и естественным местом обитания для него была деспотия восточного типа, в которой дела государства санкционированы церковью, а монарх — что-то вроде полномочного представителя Господа Бога на земле.

Государственная бюрократия и дворяне (дворня) — опора такого государства, где нет граждан, нет вассалов, а есть только подданные.

Московские князья требовали беспрекословного подчинения и покорности и имели практически неограниченную власть. Не только простолюдин, но и боярин и князь должны быть «холопями государевыми», и в этом — вовсе не утрата прав или какие-то иные глупости, а высший государственный смысл.

И при этом совершенно неважно, КАКОВ сам государь…

Вот ведь удобство-то! Подданный может быть сколь угодно умен, опытен, достоин, совершенен. Великий князь московский может быть сколь угодно туп, бесчестен, лично ничтожен, ублюдочен, отвратителен. Но дело подданного — служить князю-ублюдку, как он служил бы самому Господу Богу, терпеть любые его качества и исполнять приказы, любые, в том числе и самые идиотские.

Какая удобная идеология!

Называть его первопечатником могли только в Московии. Вероятно, не знали, что официальной датой начала книгопечатания считается 1455 год — Иоганн Гутенберг выпустил первую печатную Библию. Демон книгопечатания выпорхнул из бутылки, и печатные книги стремительно завоевывали Европу. В 1465 году они появляются в Италии, в 1468 — в Чехии и Швейцарии, в 1469 — в Голландии, в 1470 — во Франции, в 1473 — в Польше и Венгрии, в 1474 — в Испании и в Бельгии, в 1477 — в Англии.

Конечно, это печать латинскими буквами, но и начало русского книгопечатания относят к 1491 году, когда в Кракове Швайпольтом Фиолем выпущены первые книги кирилловского шрифта.

А после Ш. Фиоля был еще и Франциск Скорина, сын купца из Полоцка. Этот Франциск Скорина мало того, что печатал книги на церковно-славянском и на русском языках, так еще и имел ученые степени! В 1504 году получил степень бакалавра философии в Краковском университете, в 1512 году в Падуанском университете, в Италии, сдал экзамены на степень доктора медицины.

А за 1517—1519 годы Франциск Скорина издал в Праге 19 отдельных книг Библии, в том числе выпустил «Пражскую псалтирь» на славянском языке и «Библию русску» — свой перевод с церковно-славянского на русский язык.

В 20-е годы XVI века Скорина переехал в Вильно, где на средства, получаемые им от русских, членов виленского городского самоуправления, издал «Малую подорожную книгу» и «Апостол» на церковно-славянском языке.

По некоторым данным, Франциск перешел в католицизм.

Это не достоверно, но если даже Скорина жил и умер православным (что маловероятно — последние годы он провел в роли придворного врача и садовника короля Карла в Чехии), дело мало меняется. Сторонник веротерпимости и просвещения, старавшийся быть другом для всех, он последовательно ставил задачу просвещения всего народа: «своей братии Руси». Всей Руси.

Московский же первопечатник пришел после него и был первым только для Московии. Иван Федоров. Иван Федоров Москвитин. Родился где-то около 1510 года (Скорина уже учился в Италии) и, конечно же, никакого систематического образования не получил. Начинал как дьякон церкви Николы Гостунского в Кремле. В 1563 году открыл типографию вместе с Петром Тимофеевичем Мстиславцем.