Однако истинный чистокровный докпа не жалует домов; крыша, заслоняющая от человека небо, повергает его в трепет. Я наблюдала, как несколько таких дикарей, которых уговорили войти в дом, были внезапно охвачены паническим страхом и бросились наутек. Люди с более крепкими нервами тоже чувствуют себя под крышей неуютно. До последнего времени докпа, приходившие в китайские селения по делам, упорно отказывались заходить в гостиницы и ночевали прямо в поле или во дворах домов.

С тех пор они приспособились к непривычным условиям и не выказывают прежней боязни, хотя многим из них все так же ненавистны крытые помещения.

Неприязнь тибетцев к крышам отнюдь не связана с суевериями. Докпа просто не были уверены в прочности кровли и опасались, что та может рухнуть им на голову. В самом деле, подобные происшествия раньше были нередки.

Один такой несчастный случай приключился в Цинхае в монастыре Канзара, когда тамошний настоятель находился в бане. Неужто злополучный лама поплатился за то, что решился помыться?.. Он был погребен под грудой сломанных досок и земляным завалом и вскоре умер от воспаления легких, полученного в холодной купальне, откуда его смогли извлечь лишь по истечении нескольких часов.

Домашние животные разделяют антипатию пастухов к замкнутым крытым помещениям. Я говорю не о крупном рогатом скоте, а о верховых лошадях и собаках. Иногда просто невозможно загнать их в конюшню или в дом.

Как-то раз я заманила в свой гостиничный номер одного песика, который прекрасно меня знал; когда я легла спать, закрыв дверь, он попытался выбраться из комнаты через отверстие в стене; собака просунула в дыру голову и часть туловища, но застряла и принялась отчаянно скулить; я вытащила ее обратно, но не смогла успокоить. Животное опять попыталось бы удрать через слишком узкий проход, не выпусти я его через дверь во двор.

Хотя коренные жители Цинхая остаются во многих отношениях первобытными людьми, они уже не пользуются, как во времена исов, луками и стрелами с кремневыми наконечниками. Туземцы практически полностью отказались от ружей с непомерно длинным стволом, при стрельбе из которых приходилось опираться на подставку из рогов газели. Это экзотическое оружие с прикладом, зачастую украшенным серебряной, золотой и перламутровой инкрустацией, хранится в сундуках богатых кампа среди семейных реликвий. В наши дни странствующие торговцы и прочие путники, даже простые пастухи, обзавелись современным оружием и являются, как правило, такими же искусными стрелками, как и лихими наездниками.

Чтобы отыскать лук со стрелами, следует отправиться на крайний юг Тибета, к индийской границе, где охотники из маленьких тибетских государств Бутана и Сиккима, а также племена мен и лопа еще пользуются старинным оружием. Это обусловлено экономическими причинами: порох стоит дорого и зачастую крестьянину трудно его раздобыть. Бамбук же, из которого делают стрелы, растет повсюду, и за него не надо платить.

Хотя тибетцы с юга понимают преимущество огнестрельного оружия, они не окончательно утратили веру в эффективность стрельбы из лука.

Один местный житель, знавший о том, что индийские войска сражались на войне вместе с англичанами, спросил меня совершенно серьезно:

— Почему эти англичане не позовут на помощь бутанцев?

— Что могли бы сделать бутанцы? — удивилась я. — Это неопытные воины, многие из них, наверное, не умеют толком стрелять.

— Может, они и не умеют как следует стрелять из ружья, — возразил мой собеседник, — но они чертовски ловко управляются с луком и стрелами.

— Я это знаю, но сейчас уже не воюют с помощью стрел.

Я попыталась описать туземцу чудеса современного военного искусства. Впрочем, он и сам видел изображения танков, крупнокалиберных орудий и прочей техники, но это не поколебало его уверенности, и он решительно заявил:

— Бутанцы владеют секретом изготовления отравленных стрел.

И тут мой собеседник покачал головой с многозначительным видом.

Большинство обитателей Цинхая и Сикана лучше разбираются в сегодняшних войнах; многим из них приходилось видеть летящие в небе самолеты. Им прекрасно известно, что значит бомбежка, а некоторые видели в Чэнду, Чунцине или других городах прилегающих к Сикану провинций развалины, оставшиеся после японских воздушных налетов. Однако эти люди по-прежнему питают странные иллюзии по поводу своей воинской доблести и смеют утверждать, что если бы японцы сражались с ними, кампа, а не с китайцами, то были бы уничтожены в мгновение ока.

Следуя на юг Цинхая из окрестностей Голубого озера, можно добратьг ся до озера Тосон-Нур. Подобно ряду других озер, оно славится тем, что в его пучине таится некий оркестр. Время от времени из воды исходят таинственные звуки музыки; этот концерт может продолжаться довольно долго и прекращаться внезапно, без каких-либо очевидных причин.

В безлюдных просторах Цинхая наблюдается другое явление. В тихую погоду здесь порой раздается религиозная музыка наподобие той, что исполняют в монастырях в сопровождении рагдонгов[124], гъялингов[125] и литавр. Мелодия слышится очень отчетливо, хотя звучит как бы издалека. Однако вряд ли это играют музыканты в каком-нибудь монастыре, так как зачастую в округе, на значительном удалении от места, где слышится музыка, нет ни одного, даже палаточного, монастыря.

Непонятно, чем вызван этот необычный феномен — игрой воды, движением озерного льда или ветра, дующего из-за отдаленных горных цепей. Пастухи считают, что эта музыка является отголоском празднеств духов, фей и прочих обитателей очень близкого к нам мира, обычно остающегося недоступным для наших органов чувств.

Когда ночуешь в пустынном месте в палатке, приятно осознавать, что божества устраивают для тебя концерты. Подобные явления наблюдаются во многих уголках. Я знавала одно такое место в Гималаях, где невидимый флейтист, казалось, обосновался у подножия ледника.

Еще южнее расположены парные озера Оринг и Нгоринг, через которые протекает Хуанхэ. Невдалеке от своего истока она впадает в Оринг как ручей, выходит оттуда и очень скоро впадает в Нгоринг, после чего становится довольно крупной рекой, течение которой устремляется к Амне-Мачен, поистине сказочной горе, одиноко возвышающейся среди бескрайних плоскогорий. Ее увенчанную ледниками вершину окружают черные конусы, напоминающие не смыкающих глаз часовых. В самом деле, нголоки считают эти пики стражами владений своего бога-хранителя, обитающего на вершине горы.

Здесь уместно вспомнить о том, что было сказано по поводу богов-гор, богов-озер и т. д. Амне-Мачен — не только божественная обитель, но и само божество, или, точнее, богиня, ибо Мачен переводится как «Великая Мать».