Грейс зажмурилась. Лондон. Подернутые туманом улицы, серые здания, низкое небо, стылая земля. Она не была уверена, что вынесет это, потому что теперь ее родиной была жаркая красочная Индия. Все, что отныне могло сделать ее счастливой, находилось в этих пределах.

А потом Грейс подумала: Эйприл, лучшая подруга. Она сможет встретиться с Эйприл! Все рассказать, посоветоваться, а главное – получить дружескую поддержку.

– Это нужно для сохранения вашей репутации?

– Нет. Для ребенка.

Поняв, что имеет в виду тетка, Грейс ответила:

– Хорошо.

Хотя она плохо представляла, как сумеет совершить путешествие, будучи беременной.

– Когда я должна отплыть?

– Надо достать билеты. А пока, – подытожила Флора, – тебе придется появиться в обществе.

Девушка вспыхнула.

– Зачем?!

Тетка накрыла руку племянницы своей твердой ладонью.

– Так надо. Чтобы все видели, что ты вернулась, что у нас все хорошо.

– Будет лучше, – сказала Грейс после паузы, – если мы посетим те же госпитали. Появляться на приемах и балах – это уже не для меня.

К прорицателю Вивеку шло много людей: кто-то надеялся получить ответ на свои вопросы и заглянуть в будущее, другие жаждали исцеления от болезней для себя или своих близких. Здесь были и крестьяне – женщины в скромных сари, с многочисленными детьми, и полуголые мужчины с тряпками на головах, и солидные господа в дорогих ачканах[108]со своими спутницами в переливчатых, красиво задрапированных шелковых нарядах. Все стояли вперемешку, и никто не пререкался, не спорил.

Ратна и Арун встали в конец длинной очереди. Ожидая, они наблюдали за жизнью храма. Из сосуда, висевшего над каменным лингамом Шивы, тихой струйкой лилась вода, стекая по тонкому желобку. Время от времени кто-то из очереди подходил к лингаму, собирал воду в ладони, плескал в лицо, смачивал волосы. Молодые ученики брахманов, сидевшие у подножия статуи Шивы, перебирали четки и вполголоса повторяли мантры.

Взгляд бога был устремлен внутрь самого себя. Он выглядел гордым, величавым, спокойным; его длинные волосы были высоко закручены на голове жгутом, спину покрывала тигровая шкура, в руках он держал трезубец и барабан. Во лбу Шивы, словно звезда, сиял третий глаз.

Очередь двигалась медленно, шаг за шагом. У Ратны затекли ноги, а Айрон у нее на руках начал капризничать. Чтобы дать ей возможность передохнуть, Арун осторожно взял мальчика на руки, и Ратна в который раз подумала: как плохо, что боги не успели подарить им с Соной хотя бы одного ребенка!

У Вивека была длинная седая борода и такие же волосы. Морщинистые веки прикрывали слепые глаза. Дхоти было грязным и местами рваным, смуглое тело – тощим. В руках прорицатель держал посох, которым он касался некоторых просителей.

Когда Арун шагнул к нему, Вивек сразу спросил:

– Что тебе нужно, человек с обугленным сердцем?

Арун вздрогнул.

– Я потерял любимую жену и не знаю, как мне жить дальше.

Вивек помедлил, потом сделал рукой движение, будто листал страницы невидимой книги.

– Жизнь – бесконечно вертящееся колесо. Оно никогда не останавливается, но ты можешь выпрыгнуть из него, если только захочешь.

– Ты говоришь о смерти? – осмелился спросить Арун.

– Нет. Ты должен прийти в чувство, восстановить порядок в своей душе. Ты потратил впустую слишком много времени.

– Я тебя не понимаю. Что я должен делать?

– Оставь суету, мысли о себе и займись тем, чего требует жизнь.

– Я не понимаю, – повторил Арун, и Вивек ответил:

– Значит, ты напрасно сюда пришел!

Он произнес еще несколько слов, а потом взмахнул посохом, словно прогоняя молодого человека.

– Иди!

Следующей была Ратна. Когда она робко приблизилась к прорицателю, тот промолвил:

– Мать железа и ветра! Ты не обременяешь эту землю собой, ты делаешь то, что можешь делать. Продолжай так же. Ступай!

Растерянную Ратну тут же оттеснила какая-то женщина, между тем как она хотела спросить о многом: жив ли Джей, что ожидает в будущем Айрона, какова судьба ее дочери.

Выйдя из храма, Ратна подошла к поджидавшему ее Аруну. Тот был мрачен.

– Он не сказал мне ничего толкового.

Ратна вздохнула.

– Мне тоже. Правда, он угадал имена моих детей, а ведь я не произносила их вслух.

– Может, мы просто не в состоянии постичь то, что он пытался до нас донести?

– Наверное, – устало согласилась Ратна и оглянулась.

Улица казалась потоком без берегов, с причудливо переплетенными узорами встречных течений, где невозможно угадать, а тем более встретить свою судьбу.

Они с Аруном сильно проголодались, потому подошли к разносчику, чтобы купить паратхи. Ратна зазевалась, и быстро спрыгнувшая с дерева наглая обезьяна выхватила лепешку у нее из рук.

– Вот так и бывает, – усмехнулась женщина. – Ты что-то держишь в руках, а в следующую секунду оно исчезает неведомо куда.

– Значит, стоит держать покрепче или… отпустить?

Сказав это, Арун задумался над последними словами Вивека: «Обугленное сердце, не страдай понапрасну. Помоги другим»! Кому он мог помочь? Разве что нищим, сидящим возле храма Шивы?

На следующий день, когда Ратна пошла на рынок, Арун отправился к храму и принялся раздавать оставшиеся у него пайсы и анны, однако это занятие не принесло ему никакого удовлетворения. Он казался себе таким же нищим, неизвестно почему возомнившим себя королем, а зрелище облепленных мухами язв на телах стариков, еле дышащих рахитичных детей и их чахлых, измученных матерей заставляло его содрогаться.

Какую жемчужину он хотел отыскать в этой человеческой грязи? Неужели надеялся наполнить деньгами этот бездонный колодец несчастья и порока?

Между тем Падма как ни в чем не бывало подошла к Соне, которая сидела, не меняя позы, с опущенной головой и повисшими, как плети, руками. Латика копошилась рядом.

– Ты видела человека, который раздавал нам чуть не по горсти монет?!

Сона еле заметно покачала головой.

– К тебе он не подходил?

– Нет.

– Теперь я смогу отдать Бриджешу долг, еще и останется!

Услышав про Бриджеша, Сона вздрогнула. Когда она вернулась, он попытался ее изнасиловать, но она не далась. Тогда он изорвал ее розовое сари, а взамен кинул какие-то тряпки. Но этого показалось мало, и он принялся стегать ее плеткой, оставляя кровавые следы на прекрасном, как лотос, теле.