— Неужели я тебе ещё не совсем безразличен? — Он стал целовать её прохладные пальцы, прижимать их к своим щекам… Она не убрала руку. В её глазах застыли слёзы. Увидев их, Радж выдохнул:

— Подари мне несколько мгновений счастья, не отказывай, прошу тебя! — Она молчала и с грустью смотрела на него. В его глазах было столько мольбы!

— Сейчас разгар рабочего дня, — с сомнением произнесла она.

— Предоставь это мне. Хорошо? Минут через пятнадцать мы просто с тобой поедем на «деловую встречу». — Руки его дрожали. — Ты согласна? Ну, скажи «да!»

— Да.

Жизнь похожа на просмотр фильма в ускоренной промотке: каждый день, только начавшись, уже заканчивается, откладываясь в памяти мимолётным мазком.

Марина Михайловна гладит бельё. В соседней комнате спит Марьяшка. Для неё — тихий час. Медленно двигая утюгом, Марина размышляет, насколько изменился мир в эти десять лет, прошедшие с начала перестройки. В сознании людей, пытающихся приспособиться к новым правилам и жизненным установкам, стёрлись, стали расплывчатыми воспоминания о том, когда граждане огромной и сильной державы ощущали себя одной семьёй, когда их сердца были одухотворены гордостью за свою страну.

Ныне цена человека измеряется только его богатством. Молодёжь, готовая жить под родительским крылышком хоть всю жизнь, лишённая светлых целей, не находящая себе применения, практически брошенная своим государством. Стремительная деградация и деморализация общества. Расширяющаяся на глазах пропасть между неимоверно богатыми и бедными, можно сказать, нищими людьми, чья единственная ценность честный образ жизни.

Что вновь обрели мы — взамен идеалов, которыми жили все люди страны? Едим мы досыта, и тряпок навалом, но как же мы стали духовно бедны! Азартные игры, наркотики, пьянство, бессмыслица жизни, коль нет перспектив, ни в чувствах, ни в принципах нет постоянства, все мысли о деньгах — сплошной негатив! Не то чтобы мучит сейчас ностальгия по тем, невозвратным уже, временам, но цели, стремленья должны быть благие, и души чисты, словно истинный храм!

Впрочем, урезонивала сама себя Марина Михайловна, глобальные обобщения, как всегда, ошибочны. Во все времена, при любом социальном строе добро преобладает над злом, честных, порядочных людей больше, чем нравственных уродов. И молодёжь наша не так уж плоха, убеждала себя Марина. Нечего брюзжать, как старая бабка!

Какое бы общественное устройство ни преобладало на человеческом веку, жизнь во все времена неимоверно трудна, но зато в вечном преодолении тягот её никак не назовёшь скучной! И случись победа коммунизма на всей земле, мы загнили бы в этом обществе справедливого распределения благ, где каждому по потребностям. Надо сначала в корне изменить сущность человека…

Проснулась маленькая Марьяшка. Захныкала легонько: «Ма-мма! Мамм!»

Выключив утюг, Марина Михайловна вошла в её комнату:

— Кто это проснулся? Какая сладенькая девочка проснулась? Иди ко мне скорее на ручки! — Она обняла хрупкое, тёплое со сна, тельце ребёнка, прижала к себе. «Почему так хорошо пахнут маленькие дети?» Нежность разливалась внутри её. Марьяша обожала бабушку и называла её мамой. Она считала, что у неё две мамы. Бабушка Марина не поправляла кроху: ребёнок всегда должен чувствовать мать рядом. Ему это жизненно необходимо. А коли настоящая мама рядом бывает только ночью, то днём есть запасной вариант — мама-бабушка. Марьяше шёл уже третий год. Одев внучку для прогулки, Марина стала одеваться сама. Ральф, почувствовав, что и ему, возможно, предстоит выбежать на свежий воздух, восторженно засуетился вокруг Марьяши, едва не сбив её с ног. В это время зазвонил телефон. Звонила Маша, сноха. Марине пришлось присесть у телефона на некоторое время, уделив ей внимание.

Надо сказать, что недавно в семье сына произошли важные события. Марина Михайловна стала бабушкой в третий раз: в мае у Кости и Машеньки родился первенец — её третий внук, Андрей. Рождение ребёнка в семье всегда значительное событие. Жаль, что ребята так долго тянули с пополнением. Когда Яна жила в Пакистане, сколько дней и бессонных ночей Марина Михайловна мечтала о внуке со стороны сына, ей страстно хотелось быть полезной детям, а ближе всех был в то время сын Костя. Но тогда не сложилось. А теперь она была для Андрюшки «праздничной» бабушкой, так как все её время и силы тратились на дочерей Яны да и на неё саму, ведь мать полностью освободила Яну от домашних хлопот ради работы и карьеры.

Слава богу, сноха, будучи в декретном отпуске, сама занималась ребёнком. Это на первых порах, ох, как непросто! Машенька часто звонила свекрови, рассказывала о сынишке, спрашивала совета.

Иногда она жаловалась свекрови на мужа, ожидая, что та скажет, как отреагирует. Марина Михайловна никогда не позволяла себе вслепую защищать сына. Всегда хотела разобраться, быть объективной. Со временем Маша оценила это, с гордостью рассказывала о своей свекрови коллегам по работе. Те, конечно, удивлялись. Её дружба со снохой крепла. Марина Михайловна прекрасно знала недостатки сына, ей не внове был его нелёгкий характер, и свекровь молила бога, чтобы Мария не устала от Костика, мудро хранила свой семейный очаг.

Снохе любимой посвящаю строки, её боготворя, благодарю. Мой сын не бог, не ангел во плоти. Он человек. Как все, несовершенен. Бывает труден. Ты его прости: не хочет «под каблук» попасть, под женин. Бывает раздражителен порой… Я знаю, что прощать такое трудно, но за тебя вступается горой, живет для вас и любит безрассудно. Ты терпишь много. Знаю и ценю и мудрость женскую, и благородство. Молюсь за вас я много раз на дню, чтоб сохранил вам бог любви господство. Тебя прошу я только об одном: ты не копи в душе ни льда, ни снега, для мужа будь взбодряющим вином и родником тепла, любви и неги. А я молиться буду за тебя, за то, что повезло мне со снохою, что мужа бережет, семью любя, и чтёт меня свекровью не плохою. За то, что ты внимательна ко мне, чем восполняешь сыновы огрехи, пишу тебе с любовью в тишине и славлю мудрость женскую во веки!

… На этот раз недолго поговорив с Машей, взяв внучку и Ральфа, Марина отправилась в неспешную прогулку по скверу. Собаку, спустя некоторое время, отпустила побегать на свободе. Гуляли они долго: семидесятикилограммовому Ральфу требовалось двигаться не меньше часа, и маленькая Марьяшка притомилась. Наконец, у неё иссякло терпение. Она важно произнесла: «Мама! Запарила меня твоя прогулка!», естественно, не выговаривая ещё «р», и этой сленговой фразой невозможно развеселила бабушку.

— А вот мы сейчас с тобой зайдём за Зарочкой в садик, а потом пойдём домой все вместе!

Привязав собаку к молодому деревцу, бабушка и внучка направились в Зарочкину группу. Когда девочка покинула детсад, то захотела ещё погулять.

— Нет, мои котятки, скоро мама ваша и деда с работы придут. Сейчас будем ужин готовить, а потом наших дорогих встречать.

— Встречать! Встречать! — завопила Зарка и радостно понеслась к дому. А Марьяшка бросилась за ней, вопя что-то своё на тарабарском наречии.