– Ты не закончил рассказ, – бесстрастно повторил Ламент. – Почему ты здесь, а не в аду, где твое место?

Жареный пожал плечами, и на них заплясали язычки пламени.

– Первый Лесной король пытался вернуть Собор и созвал для этой цели множество могущественных чародеев, но сделанное мной не так-то легко исправить. И поэтому король выстроил вокруг Опрокинутого Собора огромный замок – в качестве саркофага. А затем велел своему самому могущественному чародею, загадочному персонажу по имени Магус, вызвать меня из ада и сделать стражем этого места. Дикая магия никого не впускает сюда и не выпускает отсюда. Вот она, ирония: создатель, запертый как раб внутри собственного творения! Так что теперь вместо преисподней я горю здесь. Боль та же самая.

– Но если Лесной замок служит Опрокинутому Собору саркофагом, зачем тут страж? – спросил Сенешаль. – Какой сумасшедший полезет сюда без острой необходимости?

– Из-за врат, – сказал Жареный. – И власти, которую они обещают.

– Это врата в преисподнюю? – уточнил Ламент.

– Нет, кое-куда похуже. И я собираюсь отвести вас туда. Да самой верхушки моего Собора, глубоко в землю. И либо вы сорветесь и погибнете к моему вящему удовольствию, либо доберетесь до врат. И я посмотрю, как вы их откроете и отправитесь в место, которое для людей хуже ада. Оно называется Греза. И там вы обречены на вечные муки без умирания. Вы познаете боль, и ужас, и отчаяние, а Греза не имеет конца.

– Как же ты любишь звук собственного голоса, – заметила Фишер.

– Греза не является частью материального мира, – сказал Ламент, игнорируя Фишер так же, как и Жареный. – Как же эти врата проведут нас туда?

– Вследствие содеянного мной Опрокинутый Собор не является более частью материального мира. Моя кровавая жертва выбросила его прочь из мира смертных. Ты, безусловно, заметил, что уже не во всем прежний, Пешеход. У тебя здесь нет власти.

– Бог везде, – ответил Пешеход.

Жареный пожал плечами:

– Пространство, занимаемое ныне Опрокинутым Собором, образует связующий мост между миром людей и миром Грезы. Неприметная задняя дверь, через которую Дикая магия вернется, чтобы править всем сущим.

Здесь Ламент и Жареный углубились в обсуждение отвлеченных подробностей, и Хок с Фишер быстро утратили нить беседы. Они немного отошли, чтобы тихонько переговорить между собой. Сенешаль направился к ним, лишь бы не оставаться одному.

– Сколько из этого, по-твоему, достоверно? – спросил Хок.

– Не знаю, – нахмурилась Фишер. – Все вроде бы увязывается одно с другим, но в основе – только слово сознавшегося убийцы.

– Зачем ему лгать? – спросил Сенешаль.

– А зачем ему говорить правду? – возразил Хок. – У него нет причин помогать нам.

– Может, ему нужно, чтобы мы открыли эти врата.

– Не исключено, – согласился капитан. – Думаю, на текущий момент нам придется иметь дело с этим ублюдком. Хотя бы ради надежды найти какую-нибудь возможность освободить души, запертые в этом жутком месте. Жареный находится здесь по заслугам. Они – нет. Я сделаю что угодно, чтобы освободить их.

– Это неподходящее место для обещаний, – покачал головой Сенешаль. – Мы понимаем далеко не все из того, что здесь творится.

– Верно, – согласилась Фишер. – Давайте только убедимся, что не выполняем за кого-то грязную работу. – Она окинула Собор нехорошим взглядом. – Мне очень не нравится это место. В своем роде здесь даже мрачнее, чем в Черном лесу.

– Жареный упомянул чародея по имени Магус, – сказал Сенешаль. – Вам не кажется...

– Прошли сотни лет, – сказал Хок. – Как это может быть тот же самый человек? Даже чародеи не живут так долго. Кроме того, я не заметил ничего, чтобы указывало на такой уровень могущества Магуса.

Жареный резко обернулся к ним.

– Магус еще жив? Мне следовало знать, что он по-прежнему здесь. Все так же плетет интриги, заставляя всех служить его целям... Нам нужно идти. Немедленно. Пока он не пришел сюда за вами.

– Ты боишься его, – сказал Хок. – Почему? Ты же мертв. Что еще он может тебе сделать?

– Он может послать меня обратно в ад, – ответил Жареный. – В конце концов, именно он вызвал меня оттуда. – Он обхватил себя пылающими руками, словно боясь развалиться на части, и сердито уставился на Ламента. – Почему вас здесь так мало? Я ожидал больше народу. Почему королева не явилась? Это же ее замок, ее королевство. Ее долг находиться здесь. Или она слишком напугана?

Ламент впервые улыбнулся:

– Окажись Фелиция здесь, она бы просто прикурила от тебя сигарету. Ей нет нужды присутствовать здесь. Мы представляем ее.

Фишер вдруг хихикнула, и все посмотрели на нее. Она, как бы оправдываясь, пожала плечами:

– Я просто прикидывала: что было бы, если бы мы привели сюда Владычицу Озера. Загасила бы она эту живую свечку?

Последовала пауза.

– Твое чувство юмора, Изабель, выбирает самые странные моменты для проявления, – заметил Хок.

– Владычица показалась? – переспросил Жареный. – Вот оно! Мы отправляемся прямо сейчас.

– Погоди, – прервала Фишер. – Ламент, ты вроде бы Гнев Божий. Разве ты никак не можешь помочь запертым здесь душам?

– Я тоже об этом думал, – вставил Сенешаль.

– Моя сила изрядно уменьшилась, – признался Джерико. – В этом царстве лжи и обмана я больше не слышу голос моего Бога. А без божественного руководства я располагаю только моими собственными умом и опытом.

– Тебе в самый раз потолковать об обманах, Ламент, – сказал Жареный. – Ты лгал себе много лет. Никакого гласа Божьего в тебе никогда не было. Ты всегда слышал только собственный голос, голос той части тебя, откуда исходит магия. Твоя магия, твоя сила – не Божья. Не было в тебе Божьей силы – никогда. Ты – всего лишь колдун с манией величия. Бога нет, Ламент. Думаешь, твой добрый Бог позволил бы существовать пыточной камере вроде ада? Есть только мрак и то, что ждет в сердцевине мрака. Свет – лишь преходящее явление.

– Лжец, – отозвался Ламент. – Ад построен на лжи, а ты – его часть. Все твои слова подозрительны.

– Зачем лгать, если от правды гораздо больше вреда? – вопросил Жареный.

Он расхохотался в лицо Ламенту, и Пешеход ударил его посеребренным концом посоха. Он вложил в удар всю силу, но в последний момент посох дернулся в сторону, не в состоянии коснуться Жареного. Ламент потерял равновесие и вынужден был быстро отступить, чтобы не попасть в огонь. Он, казалось, забыл о своей неуязвимости. Однако Джерико быстро пришел в себя и начал громким дрожащим голосом читать молитву о изгнании беса, пока его слова не потонули в хохоте Жареного. Ламент умолк на полуфразе. Спутники впервые увидели его смущенным и неуверенным. И немного испуганным.

– Я здесь, потому что мне велено быть здесь – властью гораздо большей, чем твоя, колдун, – ухмылялся Жареный. – Вся твоя жизнь была ложью, Ламент. Ты – всего-навсего мелкий маг, чьи силы дремали до зрелого возраста, когда их наконец пробудила травма, нанесенная тебе гибелью твоих товарищей-монахов в Долгой ночи. Ты боялся своей подавляемой магии, поэтому нашел, на кого переложить вину. Все сделанное тобой – результат религиозной мании, сфокусированной через твое собственное колдовство. – Жареный снова заржал, когда Ламент закричал в бессловесной ярости. – Все ужасные вещи, которые ты делал во имя Господа! Поражал грешников насмерть своей священной яростью! Мы в аду знаем о ярости все, Ламент. Разве тебе никто никогда не говорил, что ярость – грех? Даже святая ярость. А убийство – всегда убийство. Каждый день, Джерико, с тех самых пор, как ты начал свое фальшивое дело, ты обрекал себя на вечные муки во имя своего Бога. Как тебе обрадуются в аду! Для лжепророков в преисподней уготован особенно жаркий угол.