Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он попросил еще газировки, выпил, снова опустился на подушки, закрыл глаза.
Добрый, мягкий человек. Привозит игрушки в церковь без всяких скрытых причин. Отдает пятнадцать процентов дохода своего трастового фонда на благотворительные цели.
Никто не сказал о нем плохого слова, потому что в нем и не было ничего плохого.
Я думал о нем как об убийце-извращенце.
Но иногда сигара – это просто сигара.
Думаю, я спас ему жизнь. Тем не менее это не шло ни в какое сравнение с тем, что сделал он, рассказав все это, да еще приняв пулю, предназначавшуюся для меня.
Даггер был настолько щедр, что поделился со мной еще одним – памятью о Лорен. Словно моя роль в качестве психотерапевта-неудачника могла сравниться по значимости с той нитью, которая связывала их.
Хороший парень. В иное время, при других обстоятельствах я был бы не против поболтать с ним о психологии и о том, каково приходится сыну Тони Дьюка.
Теперь же мне нечего было ему предложить. То, что он пережил, останется с ним на долгое время. То, что случилось с Лорен, останется со мной навсегда.
Так же, как и для оставшихся одинокими Аниты, Бакстера и Сейдж.
А пока мне нужно решать собственные проблемы.
Когда я позвал сиделку, то понимал, что скорее всего никогда больше не увижу ни Бена, ни кого-либо еще из семьи Дьюков. Оно и к лучшему.
Сиделка вызвала человека, который должен был меня проводить, и появился еще один широкоплечий гигант, с розовой, как у лобстера, кожей. Он был выбрит наголо, одет в зеленый костюм и черную футболку. Я махнул Даггеру на прощание и вышел из желтой комнаты.
Мой сопровождающий тоже взял меня под локоть, когда повел через черный холл. Позолоченные ниши были заполнены скульптурами и урнами, украшенными цветами. Монограмма "Д" фигурировала на ковре через каждые двадцать футов.
По пути к лифту мы миновали комнату, двустворчатые двери которой были закрыты, когда я шел к Даггеру. Теперь они оказались распахнутыми, и я мельком увидел огромную комнату с полосатыми стенами.
Там стояла еще одна больничная кровать, возле которой возвышался доктор Маккаферри. На кровати лежал высохший миниатюрный человек. Крохотная лысая голова едва выглядывала из-под синих атласных одеял. Провалившийся беззубый рот. Или спит, или вот-вот заснет. Неподвижен.
Хватка на моем локте усилилась. Вышибала Номер Два еле слышно произнес:
– Пожалуйста, не останавливайтесь, сэр.
* * *
Я ехал домой, зная, что там никого нет. После событий на пирсе я провел несколько часов в больнице Святого Иоанна. Звонил домой два раза, но попадал на автоответчик. Вернулся около двух ночи и застал Робин в спальне собирающей чемоданы.
Когда я попытался обнять ее, она отвела мои руки.
– Уже едем в отпуск? – спросил я. Все шло наперекосяк, и я понимал, что говорю бессмыслицу.
– Да, только я еду одна.
– Дорогая...
Она продолжала бросать одежду в чемодан.
– Я приехала домой в десять и до смерти волновалась, пока ты не соизволил позвонить в двенадцать.
– Дорогая...
– Алекс, я больше не могу. Мне нужно время, чтобы все обдумать.
– Нам обоим это не помешает, – сказал я, погладив ее по волосам. – Давай последуем нашему плану и уедем вместе. Я обещаю.
– Может, через несколько дней, – ответила она, внезапно заплакав. – Ты даже не представляешь, что я пережила за то время, пока тебя не было. Ты опять... Потом Майло рассказал мне, где ты и что произошло. О чем ты только думал?! Свидание с какой-то девкой! Еще одно приключение, из-за которого ты чуть не погиб!
– Не приключение. Все, что угодно, только не приключение. Я хотел помочь... детям. Я даже не думал, что все может обернуться таким образом.
– Ты можешь помочь детям, занимаясь тем, чему научился в университете. Сидеть и разговаривать с ними.
– С этого все и началось, Робин. Лорен была моей пациенткой. – Я старался говорить ровным голосом. – Просто потом...
– ...ситуация вышла из-под контроля? В том-то все и дело. Когда ты сильно увлекаешься, Алекс, вещи имеют тенденцию разрастаться как снежный ком. Ты как магнит притягиваешь неприятности. Ты меня знаешь, я привыкла иметь дело с обычными вещами, работаю с деревом, металлом и механизмами, то есть с тем, что можно измерить. Вероятно, из-за этого у меня с психикой не все в порядке. Однако есть и еще кое-что, Алекс. Та неопределенность, которую ты заставляешь меня испытывать, уходя из дома. Каждый раз, когда за тобой закрывается дверь, я не знаю, вернешься ты или нет.
– Я всегда возвращаюсь. – Я опять попытался ее обнять, но Робин покачала головой.
– Пусти, мне пора.
– Извини меня, давай поговорим...
Она снова покачала головой.
– Мне нужна уверенность в будущем. Тогда, возможно, могли бы поговорить.
– Куда ты едешь?
– В Сан-Диего, к моей подруге Дебби.
– К зубному врачу?
– Да, к ней. Мы раньше здорово проводили время вместе. У меня когда-то были друзья. Сейчас же у меня только ты, Спайк и работа. Мне нужно развиваться.
– Мне тоже, – кивнул я. – Найду себе хобби. Займусь гольфом, например.
Она не смогла сдержать улыбку.
– Слабо верится.
– Думаешь, не получится?
– Если есть две вещи в мире, которые абсолютно несовместимы, так это ты и гольф. Пойми, я не хочу дрессировать тебя. Я всего лишь хочу видеть тебя живым и здоровым, в этом все дело... Ладно, хватит. Я тебе позвоню.
Застегнув чемоданы, Робин направилась к двери.
– Спайка я заберу. Уверена, ты не против.
– Хотя бы одному из нас повезло.
Она сильно прижалась ко мне губами и повернула дверную ручку.
– Будь осторожен.
– Когда ты позвонишь?
– Скоро. Через пару дней. – Она издала короткий невеселый смешок.
– Что такое?
– Я чуть не сказала "Береги себя", как обычно. Дурная привычка. После этих слов мы всегда идем разными дорогами.
В конце первого дня без Робин я почувствовал себя совершенно несчастным. Второй день обещал быть еще более безрадостным, пока в девять утра не зашел Майло и не принес переписку Джейн Эббот с Тони Дьюком.
– Она хранила копии в личной ячейке в банке. На самом дне, под акциями.