Однажды на площадке появился Стефано. Он не пошел в лавку, чтобы все-таки навестить сына. Ринуччо ему обрадовался, и они немного поиграли. Но Лила заметила, что муж скучает и ему не терпится уйти. Раньше он утверждал, что не сможет жить без нее и сына, а теперь вот поглядывал на часы и зевал. Наверняка он и приехал не по своей инициативе — скорее всего, мать отправила, если не Ада. Любовь, ревность — все это осталось в прошлом, и Лила его больше не интересовала.

— Пойду с ним погуляю, — предложил он.

— Имей в виду, он все время просится на руки.

— Ну, значит, возьму на руки.

— Нет, он должен ходить сам.

— Разберемся.

Они вернулись через полчаса. Стефано сказал, что ему пора в лавку. Ринуччо, добавил он, ни разу не заплакал и на руки не просился. Уже с порога он заметил:

— Я смотрю, тебя тут называют синьора Черулло.

— Я и есть Черулло.

— Я не убил тебя только потому, что ты мать моего сына. Но учти, что и ты, и твой дружок сильно рискуете.

— Ты угрожаешь только тем, кто не может дать тебе сдачи, подонок, — рассмеялась Лила ему в лицо.

Но тут же поняла, что Стефано говорит не о себе, а о Солара, и, пока он спускался по лестнице, крикнула ему вслед:

— Передай Микеле, что, если он здесь покажется, я плюну ему в рожу.

Стефано не ответил. Если я не ошибаюсь, он приезжал еще четыре или пять раз. В свой последний приезд он злобно бросил жене:

— Ты опозорила всю семью! С тобой даже родная мать больше знаться не хочет!

— Значит, они так и не поняли, что значит жить с тобой.

— Я обращался с тобой как с королевой.

— Уж лучше тогда быть оборванкой.

— Если ты вдруг забеременеешь, тебе придется сделать аборт. Я не желаю, чтобы ублюдок носил мое имя.

— Не волнуйся, других детей у меня не будет.

— Ты что, в монахини записалась?

— Пошел к черту.

— Я тебя предупредил.

— В любом случае Ринуччо тоже не твой сын, хоть и носит твое имя.

— Ах ты шлюха! Ты столько повторяла мне это, что я готов поверить, что это правда. Видеть вас больше не желаю — ни тебя, ни его.

На самом деле Стефано ей так и не поверил. Он просто сделал вид, что верит. Ему так было удобнее. Он предпочитал спокойную жизнь без связанных с Лилой треволнений.

Лила подробно рассказывала Энцо о каждом визите мужа. Он слушал ее внимательно, почти не делая замечаний. Он оставался все таким же немногословным. Лила не знала даже, чем именно он занимается на заводе и нравится ли ему работа. Он выходил из дома в шесть утра и возвращался около семи вечера. Ужинал, немного играл с мальчиком, слушал, что рассказывала ему Лила. Стоило ей упомянуть, что ребенку что-нибудь срочно нужно, и на следующий день Энцо выдавал ей необходимую сумму. Он ни разу не предлагал ей потребовать у Стефано, чтобы тот принял участие в содержании сына, не намекал, что ей пора поискать работу. Он довольствовался тем, что просто смотрел на нее, как будто и жил только ради того, чтобы приходить по вечерам домой, сидеть с ней на кухне и слушать ее разговоры. Потом он вставал, желал ей спокойной ночи и закрывался у себя в спальне.

Некоторое время спустя произошло событие, имевшее важные последствия. Лила вышла из дома одна, оставив соседку присмотреть за Ринуччо, и вдруг услышала у себя за спиной настойчивые автомобильные гудки. Гудели из роскошной машины, и какой-то мужчина, высунувшись из окна, махал ей рукой:

— Лина!

Она присмотрелась и по острым зубам узнала Бруно Соккаво, приятеля Нино.

— Ты что тут делаешь? — спросил он.

— Живу.

Она почти ничего не стала о себе рассказывать — в ту пору объяснить подобные вещи было нелегко. Она ни словом не заикнулась о Нино, впрочем, как и Бруно. Зато она поинтересовалась, окончил ли он университет, и Бруно признался, что бросил учебу.

— Ты женат?

— Шутишь?

— Но хоть помолвлен?

— То да, то нет.

— И чем занимаешься?

— Ничем. На меня другие работают.

Лилу вдруг осенило. Полушутливым тоном она спросила:

— Может, у тебя и для меня работа найдется?

— Для тебя? Но зачем?

— Чтобы работать.

— Ты что, мечтаешь делать колбасу?

— Почему бы и нет.

— А что скажет твой муж?

— У меня больше нет мужа. Зато есть сын.

Бруно смотрел на нее, не понимая, шутит она или всерьез. От растерянности он поспешил сменить тему. «Это не слишком приятная работа», — заметил он и пустился в рассуждения о превратностях любви. Его отец с матерью без конца ссорились, а он недавно пережил роман с замужней женщиной, которая в итоге его бросила. Лилу удивила разговорчивость Бруно — она помнила его совсем другим. Он пригласил Лилу в кафе и за кофе продолжал распространяться о себе. Лила уже собиралась проститься, когда он спросил:

— Так ты и правда рассталась с мужем? И у тебя есть сын?

— Да.

Он нахмурился и что-то нацарапал на салфетке.

— Сходи к этому человеку, он бывает с восьми утра. Покажи ему эту записку.

— Показать салфетку? — улыбнулась Лила.

— Именно.

— И все?

Бруно кивнул, немного смущенный ее насмешливым тоном.

— Прекрасное было лето, — пробормотал он.

— Для меня тоже, — согласилась Лила.

Обо всем этом я узнала гораздо позже. Я хотела сразу отправиться в Сан-Джиованни по адресу, который мне дала Ада, но тут случилось одно важное событие. Однажды утром я без особого воодушевления читала длинное письмо от Пьетро и вдруг на последней странице, в самом ее конце, вздрогнула от удивления. Он писал, что предложил прочитать мой текст (он выразился именно так) своей матери. Аделе так понравилась моя повесть, что она отдала перепечатать ее на машинке и отнесла в одно миланское издательство, для которого уже много лет делала переводы. В издательстве повесть одобрили и решили опубликовать.

Я хорошо помню то позднее осеннее утро; на улице было ненастно. Я сидела за кухонным столом, на котором мать гладила белье. Она энергично водила туда-сюда старым утюгом, и столешница тряслась у меня под локтями. Я несколько раз перечитала последние строки письма Пьетро и наконец медленно, словно пытаясь убедить себя, что это не сон, сказала на итальянском:

— Мама, кажется, скоро напечатают роман, который я написала.