Его исчезновение занимало мысли Амель гораздо сильнее, нежели ее профессиональное будущее. Установление дистанции между нею и ее наставником могло сильно навредить.

Все это ее беспокоило.

Ей понадобилось несколько минут, чтобы осознать, что вибрации, которые она ощущала ступней, исходят от мобильника. Пока она соображала, звонящий разъединился. Может, зафиксировалось электронное сообщение. Амель подождала. Ничего не произошло. Она проверила входящие, обнаружила в списке последних звонков «ЖЛС» и перезвонила ему.

Он снял трубку и сразу стал извиняться:

— Я хотел оставить сообщение, но, когда заметил, что нечаянно позвонил, решил разъединиться.

— Телефон переключен на вибрацию. Я уже проснулась. — Молодая женщина говорила вполголоса.

— Бессонница?

— Не больше, чем обычно. А у тебя?

— Не больше, чем обычно.

— У тебя усталый голос.

— Разрываюсь на части. Работа.

— Какие-то проблемы? Тебе что-то надо?

— Хотелось с тобой поговорить.

— О чем?

— Просто поговорить.

Молчание, два вздоха.

— Мои сообщения не дошли?

— Дошли… Зашиваюсь, постоянно не хватает времени.

— Не хочешь выпить кофе?

— Прямо сейчас?

— Да.

— Где?

Офицер жандармерии остановился возле периметра заграждения, выставленного обследующими место преступления специалистами криминальной экспертизы. Несколько мгновений он смотрел на них: белые тени в капюшонах, осторожно снующие туда-сюда мимо лежащего возле ручья бледного человеческого тела. Справа цветными вешками был отмечен путь, которого все старательно избегали. Возможно, траектория, использованная для переноски трупа. Она шла к проезжей лесной дороге, петляющей в зарослях в нескольких сотнях метров от водотока. Там тоже было огороженное пространство, возможно, для того, чтобы выявить следы автомобиля.

В стороне, возле дерева, стоял мужчина лет пятидесяти. Одежда, переломленное ружье под мышкой и нетерпеливо переступающая у него за спиной собака на поводке не оставляли никаких сомнений относительно причин его присутствия в лесу Санлис на заре воскресного утра. Он беседовал с сержантом, которого приставил к нему лейтенант.

Жандармы поздоровались.

— Ну?

— Тело обнаружила собака этого господина, — унтер-офицер пальцем указал на охотника, — около семи тридцати утра. Он тут же позвонил со своего мобильника.

— Счастье, что тут есть связь. Как правило, эти штуковины не работают.

— Точно. — Унтер-офицер захохотал, но быстро затих, увидев ледяное лицо своего начальника. — Да, э-э… так что потом он смог привести сюда первую бригаду. Он ждал их на проходящей через лес тропе туристского маршрута. — Он снова махнул рукой, чтобы указать в другом направлении.

Лейтенант подтвердил сказанное шефом.

— Что говорят специалисты?

— По их мнению, труп здесь недолго, меньше двадцати четырех часов. Позавчера шел дождь, и ничто не указывает на то, что тогда он уже был здесь.

— Личность установлена?

— Неизвестный. Ни документов, ни одежды. Отпечатки пальцев уже отосланы, но на настоящий момент никаких новостей. Можно только констатировать, что это мужчина магрибского типа, молодой и спортивный.

— Причины смерти?

— Судмедэксперт едет. Но если взглянуть на шею, то, даже не строя из себя Мадам Солей…[189]

— Подождем медицинского заключения.

— Да, лейтенант. На лице обнаружены следы ударов, еще несколько на теле — и что-то вроде поверхностных ожогов.

Офицер в последний раз кивнул и отпустил своего подчиненного. Он оглядел поляну, и единственная пришедшая ему в голову мысль свелась к тому, что прежде это, должно быть, было симпатичное место. Его жене понравилось бы гулять здесь.

После двухчасовой бесцельной прогулки захмелевший Сервье по авеню Георга Пятого пешком дошел до Елисейских Полей. Амель, тоже не очень трезвая, рассталась с ним возле крытого рынка Алигр, чтобы вернуться домой. Когда он вошел в «Вирджин Мегастор»,[190]действие выпитого с утра вина почти закончилось. Опьянение стало следствием минутного порыва, когда они проходили мимо устричного бара «Барон Руж».

Он поднялся на второй этаж и стал бродить между полками с дисками. Сначала его ничего не привлекло, но после нескольких бесплодных минут ему удалось вспомнить последние прочитанные им музыкальные статьи. На память ему пришла страничка из лондонского «Тайм-аута», и он направился к стеллажам «независимых групп» в поисках «Doves» — английской электронной поп-группы, альбом которой вышел два месяца назад.

Жан-Лу нашел, что искал, и подошел к стойке для прослушивания.

Первые же отрывки унесли его в печальный романтический мир манчестерского трио. Перевернув коробку, он прочел название четвертой музыкальной записи, «Песня моря».[191]Она начиналась долгим соло на акустической гитаре. Звуки лились, а его блуждающие вокруг глаза искали знакомый силуэт, дружеский или даже враждебный взгляд, хоть какой-нибудь знак внимания.

Ничего.

Drive with me… Do the things you won’t believe…

Он продолжал изучение языка тел, все эти незначительные обличающие движения. Никто не выделился в зримом окружающем шуме.

Drive with me… Past the city and down to sea…

Амель не привыкла пить с утра, и первые глотки оказались трудными. Она закашлялась.

Crushing dreams… Leave me be, I cannot sleep…

Несколько капель белого вина слетели с ее губ. Сервье машинально протянул руку, чтобы вытереть ей подбородок большим пальцем.

Как важны эти незначительные движения.

Drown with me… Past the city, down to sea…

Одна и та же мысль в один и тот же момент. Их пальцы соприкоснулись. Через несколько секунд он убрал руку, и между ними вновь возникло смущение, еще более сильное.

Rush of dreams… Leave in peace, let me be…

Потом долгое молчание, прерываемое ненужными словами. Они сократили время дегустации.

Oh, it’s the pain; it’s ingrained in me…