к товарищам. На сердце стало тяжко. Липедесса вела себя непривычно тихо и даже встретиться с ним взглядом, как ему показалось, боялась.

После сцены о церемонии, устроенной золотой девочкой, они не разу не говорили. Десс всё время прятала взгляд и поджимала губы.

— Эпкальм, мы хотим, чтобы ты знал. — Памаль вперёд выступил, показывая серьёзный настрой. — Мы не отдадим тебя без боя. Чтобы они там не наплели — ты всегда будешь нашим лидером и другом.

— Именно! — качнул головой Вильт. — Будем сражаться за тебя, как ты всегда сражаешься за нас.

Озорники подошли к лидеру и одновременно хлопнули его по плечам.

— Мы хотели, чтобы ты знал это, а то есть у тебя придурошная привычка забывать о нас и взваливать всё на себя. — Женя вскинул бровь.

На душе Эпкальма заскребли кошки. Ему до того стало стыдно, что казалось его лицо вот-вот побагровеет. Он почувствовал тысячи уколов жалящей вины, которая начала разъедать его со скоростью полёта собственных стрел.

— Ребята, — с благодарностью произнёс лидер, — спасибо вам.

— Ой, ну иди сюда! — Нетерпеливо замахал руками Вильт, а после широко раскинул их в стороны.

Вся мужская часть отряда обступила лидера и заключила в крепкие ободряющие объятья. Помявшись на месте и слёзно пискнув, Липедесса так и не осмелилась подойти, лишь сильнее прикусила губу, боялась даже посмотреть в сторону товарища. Ингет продолжала всё так же стоять у двери уже не скрывая отчуждения и одновременно с тем удовлетворения.

Эпкальму было совестно. Когда его друзья собрались сражаться за него, он уже опустил руки и сдался.

Расцепив круг, сопротивленцы угрюмо посмотрели внутрь штаба, точно чувствуя, что это дорога невозврата. Впервые никому из них не хотелось входить в, как казалось объятые мраком стены. Напряжённо выдохнув, они всё же стали заходить. Когда лидер проходил мимо Ингет, та тихо зашипела ему, чтобы никто не услышал:

— Вот ты и начал спускаться на землю, командир. Падать будет больно, — с нотой ехидства проговорила она, оттолкнулась от косяка и прошла вслед за ребятами.

Чувствуя, что может не выдержать собрание достойно, Эпкальм решил отгородиться от всего. Откинул все чувств и прошёл внутрь с ледяным выражением лица и пустотой в глазах.

В комнате совещаний уже собрались капитаны и Гловиль. Все были настроены серьёзно. Перед Кастасиэм лежала небольшая кучка бумаг, сама она хмуро смотрела в сторону дочери, ведя разговоры с капитанами. Чувствуя себя преступником, Эпкальм прошёл в центр комнаты, не ощущая уже ничего. Потом вдруг решил, что прятаться от самого себя бессмысленно и испытывать все негативные чувства десятикратно, но позже, он не хочет, отпер клетку и выпустил их, при том сохраняя невозмутимое выражение лица. Он вынесет всё как положено: стойко и уверенно. Он всё ещё лидер и не может выставлять напоказ слабости. Пусть все утрутся и негодуют от того, что он остаётся сильным!

— Итак, полагаю, мы можем начать, — деловито произнесла Гловиль.

Капитан Эдманфер прочистил горло, хрипло покашляв в кулак.

— Нужно дождаться Бонстека, он задерживается.

Не успел он закончить, как дверь в комнату распахнулась и зашёл Бонстек, вызвавший бурю удивления. Мужчина придерживал под руку Глораса. Эпкальм ужаснулся. Измученный вид наставника и его скрюченная фигура, опиралась на Паваса, грудь и торс перемотаны бинтами, оставляя оголёнными лишь некоторые участки, на плечи накинута горчичного цвета тужурка с нашивками сопротивления и значком главы. Не смотря на измождённый вид, взгляд его был строг и серьёзен. Опираясь на трость в другой руке, глава выпрямился, едва заметно скривившись, и ухмыльнулся. В этой усмешке клубилась ярость, заметная невооружённым глазом.

— Спасибо, Бонстек. Сам, полагаю, я сюда бы долго ковылял, — проговорил глава и прихрамывая, гордо пошёл к тому концу стола, где по-хозяйски в центре устроилась Гловиль.

— Что ты здесь делаешь, в своём-то состоянии? — вопросила она, разглядывая того и сощурилась.

— Пришёл на собрание, о котором вы все любезно забыли меня предупредить, — холодно процедил Вэдпрум и обвёл взглядом, полным невысказанной угрозы, поочерёдно двоих капитанов, а после и вторую главу штаба.

Эпкальму могло почудиться, но он видел, как Гловиль, точно уменьшилась под его гневным взглядом, отодвигаясь от середины стола. Она кинула короткий недовольный взгляд Бонстеку, а после посмотрела на документы, расположенные на столе.

— Не стоило напрягаться. Это собрание быстро закончится, — твёрдым голосом заявила Кастасиэм. — Ну, что ж… теперь начнём.

— Тогда, я, пожалуй, начну, — оповестил Эдманфер, вперив водянистые глазки в бумагу, взятую со стола. Он привычно провёл рукой по лысине, сделав это гордым движением, а после продолжил: — Мы собрались здесь, чтобы рассмотреть отставку Эпкальма Аноильтенса с поста лидера отряда. Основания, главным образом, серьёзные проступки, совершённые за последний месяц.

Присутствующие в помещении затихли, слушая, что говорит Консэдий, а произносил слова он чётко, хоть и немного скомкано хрипящим старческим голосом.

— За проступки мы считаем следующие действия: без ведома и соглашения глав сопротивления и капитанов «Промежутка», Эпкальм дозволил себе вольность отправить товарища, а именно Сэлда Рафспита, в тыл врага с целью слежки, в ходе которой вышеупомянутый чуть не лишился жизни. Помимо этого, расположение штаба так же было под угрозой обнаружения. После этого происшествия, с небольшим временным интервалом, произошло второе — на общей вылазке с Глорасом Вэпрумом, Аноильтенс оставил товарища на милость тебрарумов и отправился на помощь незнакомому студенту академии, вследствие чего глава сопротивления сильно пострадал в той схватке. — Капитан многозначительно посмотрел на обоих глав, после на коллег и следом бросил укоризненный взгляд Эпкальму, сумевшему его выдержать и сохранить на лице спокойствие.

— А это, прошу заметить, только самые серьёзные проступки! — надменно заявил Нарций, выпрямившись. — Не будем забывать и том, как он чуть не привёл к нам тенадасера, вырядившегося в нашего человека, а также про Вильта и Памаля, за которыми лидер уследить не в состоянии, по всей видимости, вне заданий или не уделял этому внимание. Таким образом, этими двумя причинён вред их же товарищам — Ингет и Жене. Второго эта парочка вообще поймала в ловушку и забросала шариками с перемолотым острым цветком, вызывающим временную слепоту, отёк глаз и сильное жжение. Воеводин пробыл в кабинете медитрии весь вечер. Из этого следует, что…

— Подождите-ка! — грозно прервал капитана Вильт. — Как наши проступки могут касаться Эпкальма? Вы просто хотите завалить его надуманными обвинениями. Как лидер, он не обязан охранять нас весь день.

— Для этого с нами ходит Тагус. — Качнул головой Памаль с беспристрастным видом. — Если мы разок подлили Ингет в шампунь раствор из переливающейся чешуи неядовитой гадюки, это не значит, что причинили ей много вреда. Всё сошло в тот