— Вот именно поэтому я собираюсь ждать, пока Филиппа подрастет, и не собираюсь выдавать ее за какого-нибудь скрюченного старикашку! Я хочу, чтобы она успела полюбить своего жениха, чтобы они подходили друг другу по возрасту! Может быть, он станет ее первым и единственным мужем! — с жаром проговорила Розамунда.

— Романтическая чушь! — фыркнула Мейбл.

— Но ведь Филиппа — моя дочь, — стояла на своем Розамунда, — и я имею право планировать ее жизнь по своему усмотрению. И постараюсь сделать так, чтобы было лучше и Филиппе, и ее сестрам.

— А об их собственных планах ты что-нибудь знаешь? — язвительно спросила Мейбл.

Приближалась весна, и на склонах холмов уже появились первые островки зелени. Овцы отправились на выгон в окружении своих ягнят, резвившихся под ласковым весенним солнцем. Поля были вспаханы и засеяны. Вовсю цвели сады. Пятнадцатого марта средняя дочка Розамунды, Бэнон, отметила свой восьмой день рождения. В конце апреля Филиппе исполнилось десять, а Бесси — шесть лет в конце мая. Том приехал из Оттерли с подарком. Он привез Бесси крошечного щенка терьера. Девочка завизжала от восторга, как только подняла крышку корзинки, в которой сидел щенок, и крепко прижала его к груди. Щенок вывернулся у нее из рук и припустил вскачь по лужайке. Бесси полетела следом за ним. Все с хохотом следили за этой забавной парой. И в этот момент слуга привел в сад непрошеных гостей.

— Какое веселье! — проворчал Генри Болтон. Он явился в компании долговязого юноши, в котором Розамунда тут же опознала своего кузена, Генри-младшего.

— Дядя, мы не ждали тебя в гости, но рады тебя видеть, — сказала Розамунда, вставая с места и демонстративно игнорируя присутствие Генри-младшего.

— Сегодня мы пришли вдвоем с сыном. Он теперь живет у меня, — сообщил Генри.

— А я слышала, что он промышляет на большой дороге, дядя, — заметила Розамунда.

— Нет, что ты, племянница! Он стал другим человеком. Правда, сынок? — обратился к своему отпрыску Генри-старший.

— Да, отец, — ответил парень, неотрывно глядя на Филиппу. — Это она наследница Фрайарсгейта? — спросил он у отца.

— Ты никогда не страдал от излишней скромности, кузен, — вмешалась в разговор Розамунда. — Если ты думаешь жениться на моей дочери, то лучше и не надейся. Я уже предупредила об этом твоего отца. — Она смерила долговязого юношу презрительным взглядом.

— Девчонке уже пора замуж, кузина, — как ни в чем не бывало заявил тот.

— Жених моей дочери должен отвечать двум условиям: она будет его любить, и он будет из самых высших слоев общества. Ты не удовлетворяешь ни одному из этих требований, кузен. И если явился сюда с целью изобразить из себя жениха, то напрасно потратил время.

— Так-то ты встречаешь своих родных? И где твое хваленое гостеприимство? — взбесился Генри.

— Ты сам явился сюда незваным, дядя, и не постеснялся привести в мой дом кузена, запятнавшего свою честь грабежами и разбоем. Ты собрался женить этого бандита с большой дороги на моей невинной дочери, хотя я ясно тебе сказала, что этому не бывать. И после этого ты еще удивляешься, что тебя не встречают с распростертыми объятиями? Ты сам испортил себе жизнь, сделав своей целью отнять у меня Фрайарсгейт. У тебя ничего не вышло. Но ты упрямо пытаешься добиться своего, теперь уже через мою дочь. Так вот, я говорю тебе еще раз, что этому не бывать! А теперь убирайся! Забирай с собой свое бандитское отродье и знай, что больше тебя на пустят на порог моего дома! — Розамунда выпрямилась во весь рост и указала пальцем на выход. Собравшиеся вокруг нее родные испуганно притихли. Им еще никогда не приходилось видеть Розамунду в таком гневе.

— Ты всегда была норовистой девчонкой! — буркнул Генри, побагровев от бессильной ярости. — Тупая стерва, как ты не понимаешь, что эта земля испокон веков принадлежала Болтонам! Да я скорее придушу тебя собственными руками, чем позволю отдать Фрайарсгейт какому-нибудь чужаку! — Он ринулся на Розамунду, но она успела отскочить в сторону, выкрикнув:

— Убирайся!

— И почему только ты не подохла заодно со своим братцем и родителями? Проклятая сука, всю жизнь ты была у меня занозой в заднице! Это все должно было достаться мне! — орал в ярости Генри, на губах у него появилась пена. Он громко вскрикнул, рухнул на землю и замер.

— Похоже, ты до смерти уходила старого дьявола! — невозмутимым тоном заметил Генри-младший.

Эдмунд рухнул на колени рядом с братом и стал нащупывать у него пульс.

— Он мертв, — заключил он, вставая.

— Отлично! — удовлетворенно заметила Розамунда. Вперед выступил отец Мата.

— Имейте милосердие, леди, — произнес он с мягким укором.

— Он никогда не был милосерден ко мне, — упрямо проговорила Розамунда. Итак, Генри Болтон умер. Она все еще с трудом верила в то, что это правда. — Мата, я дам ему в смерти то, чего он так и не получил при жизни. Можете похоронить его здесь, на земле Фрайарсгейта, — добавила она.

Священник молча кивнул в знак одобрения.

— А его дом? — тут же встрял Генри-младший. — Он теперь мой?

— Нет, — торопливо ответил Том. — Я выстроил его с тем, чтобы твой отец мог спокойно дожить свои дни. Но дом построен на земле Оттерли, а Оттерли теперь мой. Я знаю, что твой отец сделал завещание, по которому ты — его единственный наследник. Загляни ко мне в Оттерли через неделю, и мы посмотрим, что тебе досталось.

Парень кивнул, а затем повернулся к Розамунде и шутовски поклонился.

— Не могу сказать, что был искренне рад снова повидаться с тобой, кузина, — язвительно проговорил он. — И должен признаться, что с гораздо большим удовольствием женился бы на тебе и оттрахал тебя, а не эту малявку, которая стала твоей наследницей. Я уже мужчина в самом соку, и все говорят, что я хорош по этой части.

— Убирайся! — еще раз повторила Розамунда. — Мне тошно на тебя смотреть! Ты даже к собственному отцу жалости не способен испытывать!

— А мне его нисколько не жаль, — нагло заявил Генри-младший. — Он измывался над моей матерью.

— И за это я его ненавижу. Попади Фрайарсгейт ко мне в руки, я бы первым делом выгнал его в три шеи, как только что сделала ты. И уж я бы не потерпел, чтобы его кости отравляли эту землю! — Генри снова отвесил шутовской поклон. — Кто знает, кузина, может, я еще вернусь!

— Даже и не думай! — отчеканила Розамунда.

Наутро после дня рождения Бесси Генри Болтона похоронили на семейном кладбище, рядом с могилой его матери. Родители и брат Розамунды лежали рядом с ее дедом. Его сын не потрудился вернуться на похороны. Розамунде не давало покоя то, что Генри-младший бродит где-то по соседству и вдобавок видел Филиппу.

— Разве ты не знал, — спросила она у Тома, — что мой кузен всю зиму скрывался у своего отца?

Том покачал головой: