– Убивать детей и женщин! Он стал другим, Дуфф. Макбет уже не тот, каким ты его знал когда-то.

– Люди не меняются.

– Но ты же изменился?

– Ты и правда так считаешь?

– Иначе тебя бы тут не было. И ты бы не боролся. И говорил бы о Макбете по-другому. Ты был жутким эгоистом. Готовым смести все, что стояло на твоем пути. Коллег. И родных. И меня тоже.

– Помню, что мне лишь раз хотелось по-настоящему измениться – и тогда я хотел быть как Макбет. И когда я понял, что это невозможно, то решил стать лучше его. Решил брать все, что могло бы быть у него, даже если на самом деле мне это не требовалось. Как Геката, когда он лишил того мальчишку глаза. Знаешь, почему я влюбился в Мередит?

Кетнес покачала головой.

– Когда мы сидели там все вместе в первый раз – мы с Макбетом и Мередит с подружкой, я увидел, как Макбет смотрит на Мередит.

– Нет, Дуфф. Скажи, что это не так.

– Прости, но это правда.

– Какой же ты, оказывается, мелочный.

– Так ведь я об этом и говорю. Ты сказала, что я ввязался в эту войну ради других, но я и сам не знаю, правда ли это или же на самом деле я хочу отнять у Макбета то, что ему дорого.

– Дуфф, ему все это совершенно не дорого. Город, власть, богатство – ему на все это плевать. Ему нужна лишь ее любовь.

– Леди.

– Все дело в ней, в Леди. Неужели тебе до сих пор не ясно?

Дуфф выпустил неровное колечко дыма.

– Макбетом движет любовь, а мною – зависть и ненависть. Я убивал, а он проявлял великодушие. А завтра я загоню его в ловушку – того, кто когда-то был моим лучшим другом. Жалость и любовь вновь потерпят поражение.

– В тебе говорит цинизм, Дуфф.

– Хм, – он потянулся к пепельнице и затушил сигарету, – еще жалость к себе.

– Да. Ты просто жалеешь самого себя.

– Я всю жизнь был эгоистичным подонком. Не понимаю, почему ты в меня влюбилась.

– Некоторым женщинам нравятся мужчины-спасители. А другим – мужчины, которых нужно спасти.

– Аминь! – Дуфф поднялся. – Как вы не поймете, что мы, мужчины, не меняемся. Ни в любви, ни перед лицом смерти. Никогда.

– Для некоторых высокомерие – хороший способ скрыть неуверенность в себе. Но твое высокомерие настоящее, Дуфф. И его причина – это самоуверенность.

Дуфф улыбнулся и принялся натягивать на себя мокрые брюки.

– Постарайся поспать. Завтра нам придется быстро соображать.

Когда он ушел, Кетнес встала, подошла к окну и, отдернув штору, посмотрела вниз, на улицу, прислушиваясь к шороху шин. Старый рекламный плакат бургер-бара «У Джоуи». Китайская прачечная. Салон игровых автоматов. Огонек сигареты.

Через несколько часов начнет светать.

Заснуть ей так и не удалось.

В субботу дождь усилился. На первых страницах главных городских газет красовалось признание бургомистра Тортелла и материал о взрыве в «Обелиске». В «Ежедневном вестнике» писали, что из радиоинтервью Макбета следует, что он не исключает возможности все-таки выставить свою кандидатуру на выборы. И что Тортелл отказывается от комментариев, так как последние дни провел в больнице Святого Георгия, где лежит мать его сына. Ближе к вечеру дождь стих.

– Ты что-то рано. – Шейла стояла в прихожей и, вытирая руки о передник, озадаченно смотрела на мужа.

– Работы не было. Похоже, я вообще сегодня один туда пришел, – ответил Ленокс.

Он поставил сумку возле шкафа, вытащил вешалку и повесил на нее пальто. Два года назад городской совет подписал постановление о пятидневной рабочей неделе для сотрудников полиции, однако согласно неписанному правилу, если хочешь чего-то достичь, постарайся заглядывать на работу и по субботам.

Ленокс быстро поцеловал жену в щеку, вдохнув запах каких-то незнакомых духов. И ему вдруг пришла в голову совершенно шальная мысль: а что, если он застал бы ее в постели с другим мужчиной? Он тотчас же прогнал эту мысль. Во-первых, потому, что на Шейлу подобное было не похоже. Во-вторых, потому, что внешней красотой она не отличалась – в конце концов, именно по этой причине она и вышла замуж за коротышку-альбиноса. Третья причина была самой простой: потому что такого Ленокс не выдержал бы.

– Что-то случилось? – спросила она, пройдя следом за ним в гостиную.

– Нет-нет, – ответил он, – просто устал немного. А где дети?

– В саду. Погода наконец-то наладилась.

Он встал возле большого окна и посмотрел на детей, которые с визгом и громким смехом играли в какую-то незнакомую игру. Что-то типа пряток. Да, такие навыки потом бывают полезными. Ленокс поглядел на небо. Ясное. Короткая передышка, а потом небеса вновь окатят их тоннами дерьма. Ленокс опустился в кресло. Интересно, надолго ли его хватит?

– Ужин только через час, – сказала Шейла.

– Ну и прекрасно, дорогая. – Ленокс посмотрел на нее. Он бесконечно любил ее, но был ли он когда-то в нее влюблен? Он не помнил. Возможно, это было не так важно. Она об этом тоже никогда не говорила, но он не сомневался, что и она никогда не была в него влюблена. Шейла вообще была неразговорчивой. Возможно, именно поэтому она и поддалась на его уговоры и в конце концов согласилась сперва с ним встречаться, а потом – стать его супругой. Она нашла себе мужа, слов у которого хватало на двоих.

– Все в порядке? Точно?

– Ну конечно, любовь моя. Как вкусно пахнет… Это что?

– Э-м-м… треска. – Она вопросительно посмотрела на него.

Он собирался сказать, что спрашивает о духах, а не об ужине, который она, скорее всего, едва начала готовить, но Шейла уже исчезла на кухне, и Ленокс повернулся к окну. Заметив отца, старшая дочь просияла и позвала двух других детей. Ленокс помахал им. Как же так получилось, что у таких некрасивых людей появились на свет такие красивые дети? И вновь эта мысль: «Если это действительно мои дети».

Измена и предательство.

Сын что-то кричал ему, что именно, Ленокс не слышал, но, увидев, что папа, наконец, обратил на него внимание, мальчик перекувыркнулся и прошелся колесом. Ленокс высоко поднял руки и захлопал, и тогда все его трое детей вдруг сделали колесо. Им хотелось понравиться папе, понравиться тому, кем они все еще восхищаются, человеку, которому им пока хочется подражать. Визги, смех и жизнь. Ленокс вспомнил дом в Файфе, тишину, солнечные лучи, колышущуюся в разбитом окне штору, ласковый ветер, почти неслышно насвистывающий мелодию в продырявленной стене. Как же это невыносимо! Существует столько способов потерять тех, кого любишь. А что, если настанет день, когда они узнают, каков на самом деле их муж и отец? Вдруг ветер тогда вновь запоет ту же грустную мелодию?