ком-то и вовсе смотрятся как мешки. На головах красуются набекрень кепки, шапки, шлемы в качестве несуразных попыток скрыть взъерошенные волосы, которые можно уложить лишь путем их полного сбривания. Некоторые особо креативные на славу потрудились над образом за одну-то минуту: видимо, ночевали не там, где положено. На то, что легли не по разнарядке, еще можно закрыть глаза. Так вот, эти кадры соорудили себе из пододеяльников, наволочек, простыней и полотенец утренние костюмы – как из Древней Греции. Но давайте по порядку…

– Чем лучше вечером, тем хуже утром. Так, кажется, в народе говорят? И не надо такие гримасы строить, будто вы не сечете.

– Так ты…

– Я никому слова не давал, – заткнул я Никиту Глыбу. – А кто скажет «доброе утро», того убью на месте, – заложил руки за спину я. – У меня плохой день на протяжении нескольких месяцев, а тут еще вы.

– Ясно теперь, чего ты ходишь вечно такой кислотный.

– Отставить разговорчики! На себя лучше повнимательнее взгляните сейчас. У каждого голова будто декоративное приложение к жопе. Выпускной год, во что вы превратились?! А я не зеркало, чтоб вас пугать, – я искал, с кого начать разнос, который должны стерпеть все без исключения (провинились ведь). Накипело. – Если выглядите как свиньи, это не значит, что нужно вести себя по-свински.

– Да ладно тебе, Петь, – махнул рукой Богатырев весь в белом, – будь проще!

– Прям как ты, Серега?! – ответил я. – Ты уже прост настолько, что к тебе микробиологи в очередь выстроились, – по рядам прошел редкий смешок. Я подошел к Сергею вплотную и поинтересовался. – Скажи на милость, у тебя под простыней что-нибудь есть?

– Есть, – гордо заявил Богатырев, придерживая пододеяльник, завязанный на груди.

– Я про трусы, идиот.

– А-а, тогда нет.

– Что ж, ты отправишься…

– На хуй? – предположил Митяев откуда-то с дальних рядов.

– Нет. Сергей пойдет умываться первым. А затем снимет весь этот позор, но не в комнате, а в коридоре, чтоб еще кого-нибудь не заразить своей тупостью.

– Будет исполнено, – заявил неунывающий Богатырев, не отводя глаз от невидимой точки на стене. Я повернул голову и убедился, что на ней ничего нет.

В холл, запыхавшись, влетела бригада, расселенная этажом ниже: Пирогов, Акмальдинов и Зленко выглядели ухоженными и бодрыми, чем разительно отличались от остальных.

– А вот и наши сони подоспели, – всплеснул руками я. – И как понимать ваше опоздание?!

– Не надо ругать ленивых, Петь. Они ж ничего не сделали, – Волчин попытался предотвратить мою агрессию в их сторону и поймал себя на мысли, что ничего хорошего из ночных посиделок так и не вышло, как он и прогнозировал.

– Ребят, а чего тут у вас? – недоумевал Ваня Пирогов.

– Меньше вопросов, Пирожок. Вставайте в строй к остальным. Скажите-ка, вы чего ночью делали?

– Спали, – ответил Никита Зленко.

– М-да, скучно вы живете, мужики. Правильно, но скучно.

При попытке «правильных, но скучных» пристроиться в шеренгу ряженые с этого этажа нарочно их отталкивали типа «с законопослушными не водимся».

– Хорош там, – я искал следующую жертву. – Костицын! – Анатолий кроме стоптанных кроссовок, майки и мятых трусов предпочел больше ничего не надевать. – Тебе не холодно? Ты на пляж, что ли, пришел?!

– Я всех будил. Вот и не успел.

– На раздачу мозгов на небе ты не успел, – вновь в рядах захихикали.

Сашка Патрушев тоже недалеко ушел: успел натянуть на себя трико, нацепил на голову кепку и совершенно забыл про обувь.

– Сашок, ты так дома ходишь? – тот что-то промычал в ответ. – Чего? Рот открой? – выяснилось, что хоккеист засунул в пасть капу, чтобы никак не комментировать происходящее. – Ты случаем не баран по гороскопу? Так, еду ему не давать – пусть капу жует.

Невысокий Пашка Брадобреев пристроился в конец своего ряда, вплотную к горшку с раскидистым комнатным растением. Однако этим утром он как-то странно прибавил в росте. Дойдя до форварда, я до такой степени удивился, что не знал, смеяться или отвесить ему оплеуху, чтоб на пол шмякнулся.

– Искривления ног не будет, Пашка? Хотя куда еще хуже, – я любовался коньками, что Брадобреев надел на построение. – Креативно. Так и ходи. Ладно, хоть догадался резинки на лезвия надеть.

– Куда ж нынче без резинок, Петь. Одно неловкое движение… и ты отец, – улыбнулся он.

– Глядя на тебя, понимаешь, что у бога тоже отличное чувство юмора. В книге «Кто есть кто?» твое место в главе «Что это?», – я обернулся. – Мухин, ты не те шорты надел, – тезка Брадобреева стоял в сланцах, единственной гамаше на левой ноге, одном налокотнике и в шортах из экипировки. – Шлема не хватает.

– Он у нас для дамского журнала фоткаться собрался, – раскрыл рот Тоха Малкин.

– Журнала кройки и шитья, – продолжил мысль Малкина я. – В ракушку только не гадь, Мухин. Малкин, проследи.

– А почему я? – спросил Антон. Из-под его мятой футболки выглядывает этикетка, словно ее с самой покупки не удосужились сорвать.

– Потому что, – подошел к нему я. – Что у тебя там? Цена твоя указана? Интрига, – легким движением руки я сорвал бумажку с воротника футболки, ибо висела она на груди, а не на спине, будто ценник. – Кукла резиновая «Антошка». Для особо взыскательных покупательниц.

– Да там не это написано!

– Пупсик, – улюлюкали сзади.

– Что там на самом деле, Петя? – спросил Митяев.

Я встретился с ним взглядом – спокойствие, как и обычно, но будто бы какая-то печаль, вина. С Сеней я разберусь позже.

– Как думаешь, у него получилось все разрулить? – шепнул Митяеву Степа.

– Наверное, раз спектакль тут устроил, – ответил за Митяева Абдуллин.

– Не знаю, – сурово ответил Арс, сложив руки на груди.

– «Любимому и заботливому зайчику Никите от Арины!» Сердечко, – прочитал я. – Имя сменил за ночь, Малкин? Сначала, значит, одеждой обмениваетесь, потом девчонками махнетесь, а дальше что? – я смял бумажку с посланием. – Чья зайчиха?! Глыба, Зленко, чего молчим? – те отрицательно покачали головами. – Понятно. Видимо, вы сами своих баб подарками закидываете, лишь бы они с вами встречались. А бабы перспективы хотят. Иного им не надо. Что ж, хорошо… Зеленцов! Так, а где у нас Зеленцов? Не вижу что-то его метелку на башке.

– Здесь я, – ответил суровый бритый парень из второго ряда, глядя на меня исподлобья.

– Где? – не узнал Зеленцова я.

– Тут, – он выступил вперед. Я изумленно уставился на него. Некоторые даже глаза протерли, ибо не признали Никитоса. Его внешность претерпела серьезные изменения – стоило лишь избавиться от кудрявых золотых локон.

– Mamma Mia! Ты чего с собой сотворил?! – воскликнул Абдуллин.

– Сотворил необходимый upgrade. Давно хотел.

Да, вынужден признать, что Зеленцов отныне кажется гораздо выше, крепче,