как он двигался, по его отяжелевшему, обвисшему лицу Ричардc понял, что Дэвис сегодня уже пил.

— Слушаю вас, мистер Ричардc. Вы ведь пришли сообщить мне что-то, новое о расследовании?

— Собственно говоря, мистер Дэвис, расследование в тех границах, которые были вами определены, я закончил. Расширение этих границ может ущемить ваши интересы. А поскольку вы мой клиент, то я хотел бы услышать от вас, желательны ли вам дальнейшие поиски или нет.

— Не понимаю, — хрипло сказал Дэвис, уставившись тяжелым взглядом в переносицу детектива. — Вы хотите сказать, что нашли того, кто похитил мою дочь и убил мою жену?

— Вашу дочь никто не похищал, мистер Дэвис. Она инсценировала похищение, использовав для этого чужого в городе человека — Дэвида Пиркса. Думаю, что она давно искала подходящую кандидатуру — человека, который должен уехать из Стоунвилла в тот же день, а уж уговорить прокатить ее в горы, да еще с "ветерком" такой красивой девушке, как ваша дочь, ничего не стоило… В горах она легко отделалась от простака Пиркса и провела сутки в дальней, заранее облюбованной пещере. Думаю, что у нее в этюднике было несколько сандвичей, так что особого дискомфорта в_этой пещере она не испытала.

— Что вы такое несете? — вскричал Дэвис. — Вы же сами видели то письмо, ту фотографию… Я это письмо каждую ночь в кошмарных снах вижу.

— Это письмо она написала сама, а фотографию сделала заранее вашим "поляроидом" с помощью складного штатива и автоспуека. Сегодня я был у Брайана Редфорда, профессионального фотографа, и он дал заключение, что снимок сделан примерно с высоты четырех футов. Это как раз высота складного штатива. Думаю, у вас в доме есть такой? Кроме того, на фотографии из письма и на снимках, которые вы сделали с автопортрета вашей дочери, один и тот же дефект: из-за неполной синхронизации фотовспышки и затвора, слева на снимках осталась узенькая темная полоска. Эксперт категорически утверждает, что все снимки сделаны одним и тем же аппаратом, то есть вашим "поляроидом". Письмо пришло утром потому, что было опущено в почтовый ящик после восемнадцати часов, когда производится последняя выемка почты. Я думаю, что по дороге в горы Сэди попросила Пиркса на минуту остановиться у почтового ящика, и опустила в него это письмо. Еще когда я читал его в первый раз, мне показалось, что оно написано сексуально неуравновешенным или, как обычно говорят, сексуально озабоченным подростком. Вспомните, смакование в этом письме деталей изнасилования и различных мучений, которым якобы подвергнется ваша дочь, если вы не отдадите картину. У нее должна быть вторая желтая майка, точная копия той, в которой она была в день "похищения". Она разорвала ее и сфотографировалась в ней заранее, потом изготовила письмо и постоянно носила его с собой, скорее всего, в этюднике, ожидая, когда появится подходящая кандидатура на роль похитителя. Канадский номер на машине Пиркса остановил ее выбор на нем.

— Но зачем, ради всего святого, зачем ей писать такое письмо и посылать, да еще с этой фотографией?

— Я же уже сказал вам, что у вашей дочери нечто вроде преждевременного полового созревания. Думаю, что ей нравится появляться на людях обнаженной. Я выяснил, например, что в своей изостудии она позирует художникам в качестве обнаженной модели. Ко всему прочему это дает ей и карманные деньги.

— Я не об этом. Зачем Сэди нужно было затевать все это? Чего ради?

— Но вы же сами рассказывали мне, как она привязана к портрету своей прабабушки. Возможно, для нее он был чем-то гораздо большим, чем просто картина Дега. Иногда люди фетишизируют любые вещи, превращают их в собственных богов. Разве большинство языческих религий зародились не так?

— А Бэт хотела продать картину, — начал понимать Дэвис.

— Да, ваша жена была намерена продать картину, чтобы купить дом во Флориде, но может быть, не только из-за этого. Элизабет говорила своей матери, что ваши отношения с Сэди, вышли за рамки отношений между отцом и дочерью. Жена ревновала вас к Сэди и, возможно, продажей любимой картины девочки хотела показать ей, кто в доме хозяйка, даже, может быть, хотела сделать ей больно. И Сэди прекрасно поняла это и возненавидела ее.

— Вы сошли с ума, Ричардc. Сэди до сих пор считает, что Бэт была ее родной матерью. Она рыдала на ее похоронах.

— Нет, вы ошибаетесь. Она плакала по родной матери, которой была лишена, как она считает, стараниями Элизабет, своей тетки.

Дэвис ошеломленно смотрел на Ричардса во все глаза.

— Вы… вы все знаете?

— Да, я говорил со всеми, оставшимися в живых участниками этой трагедии. Сэди полностью, вернее, — почти полностью в курсе всех событий — уже больше месяца, со дня вашей поездки в Мильтаун. Она считает, что Элизабет убила ее мать. Кстати, а вы сами, мистер Дэвис, тоже, наверное, в глубине души думаете, что Бэт убила свою сестру?

— Не-е-ет! — Крик Фреда Дэвиса заставил детектива поморщиться. — Это грязная ложь! Она не могла сделать этого! Она любила Мэри, она.

— Значит, думаете, — бесстрастно констатировал Ричардc. — Тоже, как и Сэди, считаете Элизабет убийцей.

Эндрю Корф сумел и вас убедить. А вот миссис Таруотер считает, что Мери покончила с собой из-за вас.

Детектив испытующе посмотрел на своего собеседника. Весь хмель с Дэвиса слетел, он сидел, вцепившись в подлокотники кресла, почти разрывая побелевшими от напряжения пальцами его кожаную обивку, уставившись затравленными, налитыми кровью глазами на Ричардса.

Детектив открыл свой кейс, достал из него несколько старых фотографий, какую-то схему с расчетами на листе бумаги и бросил все это на стол.

— Вот, можете ознакомиться и снять один грех со своей души. Вы ведь считали, что Элизабет убила сестру из-за вас, чтобы из вашей любовницы стать вашей женой? Можете не отвечать: по вашему лицу и так все видно. Ну так вот. Я разговаривал в Мильтауне с Эриком Кристоферсоном, альпинистом;..

— Да, я помню его.

— Так вот, он сделал расчеты, где находились Мери и Элизабет в момент обрыва веревки, сфотографировал то место на склоне, где сорвалась Мери, и даже вычертил его профиль в виде схемы. Вот она, видите? Здесь он приводит цифры: это длина того куска страховочной веревки, который был прикреплен к телу Мери, а это — тот, что оставался у Элизабет. На схеме отмечено, где находилась р этот момент каждая из них. Видите, Мери скрыта от Элизабет нависающим как бы двойным каменным козырьком. Верёвка оборвалась вот здесь, на ребре нижнего карниза. Элизабет просто физически никак не могла бы добраться сюда, понимаете? Ну и