Илис открыла дверцу экипажа и увидела, что Максим уже спешит к ней. На его двухдневной щетине осел снег, а брови и ресницы от дыхания покрылись инеем. Его челюсти были плотно сжаты, а лицо напряжено и бледно. От холода он не мог выговорить ни слова. Илис чувствовала, что ему нужно согреться. Она обняла его за талию и подставила плечо, и они двинулись к дому. За ними следовали Шербурн и Джастин, стремившиеся поскорее укрыться от колючего ветра и режущего глаза снега. Илис подумала, что их путешествие домой оказалось слишком долгим.

Максим открыл дверь, но резкий порыв ветра вырвал ручку из его ледяных пальцев и с размаху хлопнул дверью о стену. Снежный вихрь, толкнув их в спины, весело ворвался в зал. Когда наконец удалось закрыть дверь, Илис обернулась к Максиму, который стоял, привалившись к стене. Девушка осторожно сняла с него покрытые ледяной коркой перчатки и принялась растирать ему руки. Оглядывая зал, она увидела знакомую крупную фигуру.

В тот момент, когда они вошли в дом, фрау Ганс остановилась и теперь с недовольством следила, как путешественники скидывают запорошенную снегом верхнюю одежду, разрушая наведенный ею идеальный порядок. Однако она не осмелилась возразить, потому что слишком хорошо помнила, о чем ее перед отъездом предупредила хозяйка. Сложив руки на животе, она молча наблюдала за происходящим.

— Герр Дитрих не настолько хорошо знает английский, чтобы понять, что я хочу, — обеспокоенно заговорила Илис, обращаясь к экономке. — Поэтому попросите его прислать еду наверх. Путешествие из Любека было очень тяжелым, и всем нужно отдохнуть. Мужчины едва не замерзли. И попросите его нагреть как можно больше воды для ванны. Его светлость может помыться в моей комнате, а остальные мужчины — в верхней спальне.

— Ja, фрейлейн. — Фрау Ганс уже направилась к кухне, когда Илис остановила ее:

— Когда придут Фич и Спенс, попросите их отвести его светлость в мою комнату, а потом поднять туда сундуки. Наших гостей мы разместим в покоях его светлости. Проследите, чтобы для них приготовили чистое белье.

Темные брови экономки взлетели вверх.

— Но где же будет спать его светлость?

— Как где, со мной, естественно, — ответила Илис и повернулась к мужу, даже не удостоив экономку взглядом.

Тысячи оскорбительных прозвищ зазвучали в сознании фрау Ганс. Она и раньше это знала! Эта английская шлюха обхаживала его светлость, чтобы как можно больше вытянуть из него! Она не заслуживает даже доброго слова, не то что уважения. Если бы не маркиз, она бы в полной мере показала этой мерзавке, до какой степени презирает ее.

Получив подтверждение давно зревшим подозрениям, фрау Ганс ощутила свое превосходство над Илис. Эта девчонка находится в замке на птичьих правах, поэтому не может управлять слугами. А она позаботится, чтобы слуги узнали об отвратительном поведении их так называемой хозяйки, мысленно поклялась себе фрау Ганс.

Илис, поглощенная заботами о муже, не обратила внимания на суету, поднявшуюся на кухне. Фрау Ганс мертвой хваткой вцепилась в повара и принялась отчитывать его, словно именно она была полноправной хозяйкой дома. Экономка пришла к выводу, что повар недостаточно почтителен с ней, и с чрезвычайно высокомерным видом изливала на него поток приказов.

— Пойдем наверх, Максим, — проговорила Илис. — Ты погреешься у камина, пока будут готовить ванну и еду.

В зал опять ворвался холод, когда Фич распахнул дверь. За ним вошел сэр Кеннет. Им пришлось приложить массу усилий, чтобы преодолеть сопротивление ветра и справиться с непослушной дверью.

— Фич, проводи гостей в спальню его светлости, — попросила Илис. — И позаботься, чтобы у них было достаточно дров. Им нужно принять ванну и поесть.

Преисполненный готовности помогать, Фич повернулся к мужчинам:

— Прошу пройти. Я устрою вас наверху, как приказала госпожа.

Фич хотел уже было бегом подняться по лестнице, но обнаружил, что мужчины едва переставляют ноги, их лица были искажены болезненной гримасой.

Ветер поднялся вскоре после полудня, и казалось, что с каждым часом он становился все злее, наметая высоченные сугробы. Поэтому сейчас они были измотаны до крайности, и любое движение мучительно отдавалось во всем теле.

С помощью Илис Максим кое-как добрался до ее спальни. Он тяжело опустился в кресло около камина, и девушка сразу укутала его одеялом. Она опустилась на колени и стала снимать с него сапоги. Он поморщился, но когда понял, что пальцы ног не потеряли чувствительности, облегченно вздохнул.

Илис раздела мужа и завернула его в меховое покрывало. Прошло некоторое время, пока он наконец ожил и нашел в себе силы ответить на ее поцелуй. Обрадованная девушка подоткнула мех со всех сторон, налила в кубок вина и, опустившись на колени, стала греть его над огнем. Оглянувшись, она увидела, что на щеках мужа появился легкий румянец.

— Тебе лучше? — с надеждой в голосе проговорила Илис.

— Этот буран едва не прикончил меня, — произнес Максим, с трудом преодолевая дрожь. — На последних милях я уже стал сомневаться, что мы когда-либо доберемся до дома.

Вздох Илис свидетельствовал о том, что ее еще не покинуло напряжение.

— Хиллиарду будет тяжело преследовать нас.

— Это точно. Если такая погода продлится, он сможет добраться до нас только с наступлением весны.

— Мне страшно при мысли, что он придет сюда.

— Я планирую хорошо подготовиться, любимая. Я не собираюсь по крайней мере лет двадцать оставлять тебя вдовой.

Илис выдавила из себя жалкую улыбку и подала ему кубок. Она поправила волосы, выбившиеся из тяжелого пучка.

— Теперь я начинаю понимать, что чувствует Джастин, думая о гибели своего отца.

Максим провел рукой по заросшему щетиной подбородку. Он так устал, что это простое движение стоило ему огромных усилий.

— Да, не пристало молодому мужу появляться перед женой в таком виде. Я, должно быть, выгляжу как дохлая курица.

— Я люблю тебя, — прошептала Илис, опускаясь рядом с ним на колени. — И меня совершенно не волнует, как ты выглядишь. Единственное, что меня заботит, — это твое самочувствие. Я не переживу, если потеряю тебя.

Движения Максима были медленными и осторожными, словно у него на руке сидела редкая птица. Женщина, которую он взял в жены, действительно была удивительной. Она могла быть одновременно нежной и мягкой, дерзкой и своенравной, серьезной и печальной, счастливой и полной надежды — ей были присущи все качества земной и любящей женщины. И за то недолгое время, что он знал ее, он понял, как идеально она подходит ему и как ему повезло, что Фич и Спенс не смогли отличить темно-рыжие волосы от каштановых.

Максим молча развязал узел на ее волосах, которые сразу же рассыпались по плечам. Как зачарованный, он любовался ее блестящими локонами, которые подобно воде текли сквозь его пальцы. На него словно снизошло озарение. Он уже произнес вслух эти слова, но сейчас они наполнились для него более глубоким смыслом, он как бы до конца понял их значение. Он действительно боготворил и любил ее больше жизни.