арабские и еврейские книги, работы Гиппократа, Галена, математические и астрономические работы, распространяются идеи Демокрита и Эпикура — философов, явно не вписывавшихся в средневековое христианское мировоззрение.

Расцвет шартрской школы приходится на середину XII в. Одним из первых философов, способствовавших ее расцвету, был Бернард из Шартра, который возглавлял школу с 1114 по 1124 г. Произведения его до нас не дошли, и известно о его учении благодаря Иоанну Солсберийскому. Бернард говорил о необходимости изучения римских поэтов и писателей, у которых его привлекала и широта взглядов, и изящность слога, и идеи. Об отношении к античной философии можно судить по его знаменитой фразе: «Мы словно карлики, сидящие на плечах гигантов. Мы видим больше вещей и вещи, более удаленные по сравнению с тем, что видели древние, но не благодаря остроте нашего собственного зрения или нашему высокому росту, а потому, что древние поднимают нас до своей огромной высоты»[249]. Во многом благодаря Бернарду из Шартра стал изучаться Платон, хотя он и был известен лишь через один диалог — «Тимей». Да и сам Бернард разделял многие положения платоновской философии, правда с необходимыми поправками: в отличие от Платона, он считал, что и материя и идеи сотворены Богом, а не вечны.

Идеи, выдвинутые Бернардом из Шартра, развивал Гильберт Порретанский. Платонизм Бернарда он дополнял идеями Аристотеля и в своей книге «О шести принципах» изложил и развил аристотелевское учение о категориях. Книга «О шести принципах» Гильберта Порретанского считается первым сочинением по вопросам логики. Он ввел весьма важные для средневековой философии категории субстанции и субсистенции. Субстанцией является то, что имеет (несет с собой — sub stat) определенное количество свойств (акциденций), а субсистенцией — то, что не имеет никаких свойств (акциденций). Каждая индивидуальная вещь отличается какими-то свойствами и поэтому является субстанцией, а ее родовая идея свойств не имеет и поэтому является субсистенцией. Например, конкретное яблоко имеет свойства (красное или желтое, сладкое или кислое и т. п.), а его более общее понятие, «фрукт», свойствами не обладает и поэтому является субсистенцией. Именно субсистенция дает бытие, придает познаваемость этой вещи, а субстанция вещи есть совокупность случайных материальных характеристик предмета. То же самое разделение Гильберт Порретанский делал и в отношении Бога, разделяя в Нем соответственно собственно Бога (Deus) и Божество (Deitas). Бог — это субстанция, а Божество — субсистенция. Отличие Бога от тварного мира состоит в том, что в Боге субстанция и субсистенция совпадают. Поэтому свойства Бога являются одновременно и его сущностью (essentia), всемогущество и благость Бога — это не Его свойства (как сладость у яблока), а совпадают с Его сущностью. Поэтому Бог есть собственно бытие, а мы — неполное бытие, являющееся бытием лишь в той мере, в какой Бог соединяет субстанцию с субсистенцией, ибо сами субсистенции существуют в Божественном уме.

Тьерри Шартрский разрабатывал и развивал некоторые христианские идеи с точки зрения неоплатонизма. Его перу принадлежит несколько работ, в частности, неоплатоническая «О семи днях и о шести различных творениях» и «Гептатейхон» («Семикнижие» — сборник текстов и пособий, на их основе осуществлялось обучение семи свободным искусствам), в которой впервые привел переводы логических работ Аристотеля: «Первой аналитики», «Топики» и «О софистических опровержениях». В работе «О семи днях» Тьерри дает толкование на Шестоднев, стремясь соединить букву Священного Писания с философией Аристотеля и физикой. Он пишет о Боге в категориях аристотелевского учения о четырех причинах, говоря, что в Боге можно различать собственно Бога-творца как действующую причину, премудрость Бога как формальную причину и благоволение Бога как целевую причину. Бог творит из небытия мир, состоящий из четырех элементов, которые являют собою материальную причину мира.

Для познания Бога, по мнению Тьерри, весьма важно знание математики. Правда, математику он понимал не как науку о вычислениях, а скорее в пифагорейском смысле, как учение о числах. Такое пифагорейское понимание привело к тому, что Тьерри трактовал Бога Отца как единство, единое, называя Его «праединством», «основой числа». В Боге Сыне появляется двоица, и поэтому Он есть, по мнению Тьерри, равенство, а Бог Дух согласовывает единство и равенство.

Другой ученый шартрской школы, Бернард Сильвестр (ум. 1167), написал работу «О всеобщности мира, или Большой и малый мир». Находясь под влиянием платоновского «Тимея», он написал ее в форме диалога, в котором ведется беседа между Провидением и Природой. В соответствии с учением Платона он указывает, что материя существует вечно и в качестве злого начала противопоставляется доброму Богу. В диалоге у Бернарда Природа жалуется Божественному Провидению на хаотичность первоматерии и молит его упорядочить мир и привнести в этот мир красоту. Провидение соглашается и выделяет в недрах материи четыре элемента. Далее Провидение, обращаясь к Природе, прославляет порядок, привнесенный им в мир, и обещает создать человека — венец всего творения. Бернард Сильвестр развивал и неоплатонические идеи, указывая, что Логос — это вторая ипостась Троицы, Логос, Который эманирует из Бога. В Логосе возникают идеи, являющиеся формами вещей. Из Логоса эманирует мировая душа, которая преобразует хаотическую материю, существующую независимо от Бога, в гармонический космос.

Интерес к «Тимею» был свойствен также и Гильому из Конша. Его перу принадлежат комментарии на «Тимея» Платона и «Утешение философией» Боэция. Писал он и собственные работы — «Нравственные учения философов», «Философский драгматикон», а также «Философию мира», в которой развил неоплатонический пантеизм и эпикурейский атомизм. Гильом христианизирует Платона, и платоновский мир идей, по образцу которого демиург творит мир, становится у него Божественной мудростью, а собственной причиной творения является благость Бога.

Большинство философов шартрской школы были реалистами, признавали самостоятельное бытие универсалий в Божественном уме. Гильберт Порретанский выделяется из общего ряда философов этой школы своим умеренным реализмом. Он указывал, что универсалии являются не прототипами вещей в Божественном уме, а общими началами, существующими в индивидуальных вещах. Универсалии существуют реально, но в самих вещах. Человеческий ум, стремясь познать некую индивидуальную вещь, обнаруживает в ней эти универсалии и в процессе познания выделяет их из единичного предмета, абстрагирует и таким образом познает его.

Этот взгляд похож на концептуализм Абеляра. У него тоже универсалии возникают в результате абстрагирующей деятельности человеческого сознания. Отличие умеренного реализма Гильберта Порретанского от концептуализма Абеляра состоит в том, что умеренный номинализм не признает существование универсалий в самих телах, они возникают только благодаря абстрагирующей деятельности познающего ума. Умеренный же реализм утверждает, что универсалии существуют в самих телах и человек в познавательной деятельности абстрагирует их, и абстракция заключается в выделении из объекта реально существующей универсалии. Любое познание всегда формулируется в понятиях и есть