Без сомнения, оба философа понимали нормативную функцию уже имеющихся у нас идей в познании. Однако сходство вряд ли идет дальше, даже отваживаясь допустить, что «суждения» Витгенштейна — то же самое, что «идеи» в понимании Спинозы, а мышление и впрямь есть «игра в суждения». Главное, что отличает Спинозу от Витгенштейна, — это абсолютное, «догматическое» убеждение в том, что у мышления нет никаких законов и форм, которые не были бы вместе с тем законами и формами самой реальности, Природы как таковой. —

Приняв этот постулат, философу приходится принять и его ближайшее следствие: что учение о мышлении с его идеями, логика, является в той же мере и учением о вещах, реально существующих в Природе. Однако это никоим образом не значит, что Спиноза ограничивал логику рефлексией по поводу знаний, доставляемых физическими науками, как думается Клеверу. У логики все же есть свой собственный предмет и собственное содержание, которое не зависит от физики. Логика есть «cognitio reflexiva» — мыслящее себя мышление, или идея идеального (как формы выражения реального, всеобщей природы вещей).

Верно, что логический метод рефлектирует конкретные идеи и что поэтому Спиноза отвергает возможность построения универсального метода познания, который не зависел бы от содержания мышления, то есть от природы вещей, которые мыслит человеческий разум (такой, «автономный» логический метод Декарт пренебрежительно звал «диалектикой»). И все-таки метод может быть универсальным — в том единственном случае, когда предметом его рефлексии является универсальная идея — идея реальной универсальной вещи.

Среди прочих «умственных орудий» наш интеллект располагает одним совершенно особым, по-настоящему универсальным инструментом — идеей, пригодной для выведения всех возможных истинных идей. Это идея Природы. Что крайне важно, ее доставляет нам не «physical knowledge», эта идея от природы дана всякому разумному существу[595]. Она-то, эта конкретная идея, и является собственным предметом логики, равно как и основанием адекватной логической рефлексии по поводу физических идей. Предметом естественных наук являются модусы Природы протяженной, предметом логики — модусы мыслящей Природы, которые, взятые все вместе, образуют единую идею Природы. Рефлексия этой верховной идеи в себя, то есть idea ideae Природы, оказывается искомым универсальным, или «совершеннейшим», методом мышления:

Вообще говоря, никакая рефлексия физического знания в себя не возможна без участия тех или иных универсальных логических норм. «Автоматическая» рефлексия ученых по поводу приобретаемых ими идей (которой, согласно Клеверу, ограничивается область логического знания) в действительности, как правило, опирается на самые тривиальные и поверхностные представления о природе мышления, которым придается универсальное значение. К примеру, Lakatos отмечал «драматический контраст» между богатством исследовательской программы Ньютона и нищетой (the poverty) его теории научного метода[596]. В случае Спинозы дело обстоит прямо противоположным образом; созданная им эвристически мощная методология «усовершенствования интеллекта» не смогла найти себе эффективного применения, не превратилась в активно действующую «исследовательскую программу».

Следуй Ньютон собственным логическим рецептам, он добыл бы, самое большее, несколько тощих абстракций, коих и без того хватало в тогдашней метафизике. По счастью, мышлением ученых — в этой части Клевер абсолютно прав — руководит не столько рефлексия, сколько объективные логические законы, действующие «инстинктивно» и квази-автоматически, — «имманентная логика человеческого мышления, которое само себя направляет»[597]. Ее-то, эту объективную логику действий интеллекта, и делает предметом исследования Спиноза в своем учении о методе в ТЕ. Знание ее законов и категорий способствовало бы делу усовершенствования нашего интеллекта — делу приращения «капитала» истинных идей, научных знаний, — в той же мере, в какой знание законов физиологии является полезным для укрепления здоровья человеческого тела. Вот в чем заключается настоящий смысл спинозовской параллели Логики и Медицины.

Мало того, что знание автоматически возрастает, само себя увеличивает, дух, вдобавок, автоматически сознает достоверность своего знания.

Если я знаю некую истину, то я знаю, что это — истина, и что я в самом деле эту истину знаю. Однако неверно, что дух автоматически сознает, каким образом он приобретает новые знания. Достоверность (certitudo) знания не тождественна методу познания вещи. Достоверность, или знание того, что я действительно знаю нечто, отлична от метода, который есть знание того, как я познаю это нечто. Метод — это отделившаяся от своего идеата и сама сделавшаяся объектом мышления «форма истинной мысли» (forma verae cogitationis)[598], это снятая и очищенная рефлексией «формальная сущность» (essentia formalis) идеи, взятая безотносительно к непосредственному объекту этой идеи. Достоверность же, напротив, выражает отношение идеи к своему объекту, это — «объективная сущность» (essentia objectiva) идеи[599].