Сухарто действительно укротил инфляцию и восстановил в Индонезии макроэкономическую стабильность. Но в области развития обрабатывающей промышленности и экспорта он мало чем превзошел Сукарно. Вместо этого Сухарто последовал советам так называемой «Мафии из Беркли» привлечь к производству экспортных товаров «независимые» транснациональные корпорации. Когда в 1960-е гг. «Мафия из Беркли» вернулась после окончания Калифорнийского университета обратно в Индонезию, чтобы преподавать, одним из мест, где они читали лекции, был SESKOAD, колледж для старших офицеров при штабе армии и командования в Бандунге. Именно через SESKOAD члены группы во главе с Нитисастро Виджоджо и познакомились с Сухарто.

При Сукарно никто из них не имел влияния на правительство, но, когда Сухарто сформировал свой первый кабинет, став президентом в 1968 г., каждый из пяти членов «Мафии из Беркли» получил министерский пост{486}. На этих должностях они управляли Центробанком, ввели потолки по кредитам для коммерческих банков и жесткие бюджетные ограничения для министерств и управляли принятием новых законов, благоприятных для транснациональных компаний.

Влияние «Мафии из Беркли» и ее предписаний консервативной финансовой политики на Сухарто с годами то усиливалось, то ослабевало в зависимости от состояния правительственного бюджета. Сухарто всегда сомневался в том, что идеи экономистов, обученных американцами, принесут Индонезии реальную пользу. Но, в отличие от руководителя, подобного Пак Чон Хи, образование и жизненный опыт не сформировали у нового президента собственных ясных представлений о том, как именно должно происходить экономическое развитие. В конце 1960-х Сухарто ценил превыше всего мнение Нитисастро и его коллег. Однако во время нефтяного бума 1970-х гг., когда доходы от «черного золота» составляли две трети государственного бюджета, индонезийский лидер санкционировал, наперекор мнению «Мафии из Беркли», значительное расширение льготного кредитования со стороны Центрального банка, запустив первый раунд инвестиций в государственные предприятия, производящие сталь, химикалии, удобрения, алюминий и станки. Но не приложил серьезных усилий к тому, чтобы подтолкнуть частных предпринимателей к производственной деятельности и не ввел экспортную дисциплину.

В начале 1980-х цены на нефть резко упали, погрузив бюджет в дефицит, а страну в кризис платежного баланса. Сухарто опять повернулся лицом к «Мафии из Беркли». Те предприняли дальнейшую либерализацию иностранных инвестиций, сократили прямые кредиты Центрального банка и переучет векселей, высвободили процентные ставки. Поскольку на буме иностранных инвестиций экономика вновь поднялась, Сухарто начал увеличивать бюджет назначенному им в 1978 г. министром исследований и технологий Б. Хабиби, авиастроительному инженеру, получившему образование в Германии. Но затем, в конце 1980-х гг., опять наступил спад, и «Мафии из Беркли» предоставили карт-бланш на осуществление самых радикальных реформ финансовой системы. Наконец, на очередной волне подъема непосредственно перед кризисом 1997 г. Сухарто вновь стал склоняться к предложениям, исходившим от Хабиби{487}.

Экономисты, обучавшиеся в Беркли, не были зашоренными догматиками, но они верили в то, что только рынок способен преодолеть сползание Индонезии к кумовскому капитализму. Второстепенный представитель группы рассказывает анекдотичную историю, помогающую нам понять, почему экономисты чувствовали себя все более и более обязанными искать решение проблем именно в финансовой дерегуляции. Судражад Дживандоно, управлявший Центральным банком с 1993 до 1998 г., вспоминает, как в конце 1996 г. он получил письмо от Томми Сухарто, младшего сына президента{488}. Тот писал, что два государственных банка готовы одолжить ему более $ 1 млрд на строительство автомобильного завода. Однако столь огромный кредит нарушал правила Центробанка относительно размеров займа, предоставляемых индивидуальному банку на один проект. «Он спрашивал, – вспоминает Судражад, – „Что вы можете сделать для меня?“»

Все в Джакарте знали, что «Тимор», проект Томми в автомобилестроении, был аферой, которая подрывала даже самые скромные достижения «молодой промышленности» в уже существовавшей в стране сборке иностранных автомобилей. Он получил лицензию на ввоз в страну 45 000 автомобилей Kia и просто перемаркировывал их, перед тем как перейти к сборке{489}. Судражад положил письмо в ящик письменного стола, понадеявшись, что Томми отстанет от него. Однако спустя три месяца Судражада вызвали в дом президента на улицу Джалан Сендана в Ментенге, где Сухарто встретил его, сидя за столом с копией этого письма. Судражад притворился, что ничего о нем не знает, перечитал письмо и предупредил, что, если Центральный банк нарушит свои правила ради Томми, это создаст опасный прецедент для банковской системы.

Было ясно, однако, что президент хотел обеспечить своего любимого сына кредитом, каким бы противоречащим интересам Индонезии ни оказался автомобильный проект. Судражад выторговал себе возможность собрать консорциум крупных банков, чтобы не нарушать руководящие принципы Центробанка. «Сделай это», – сказал ему Сухарто. По словам Судражада, Bank Indonesia решил все-таки ссудить Томми денег, но как можно меньше. Тот претендовал на $ 1,3 млрд, а получил в конечном счете лишь $ 300 млн. Все эти деньги были списаны во время азиатского кризиса.