– Возможно, он связался с плохой компанией?

– Возможно.

– Надеюсь, он не переходил дорогу Казу Бреккеру, – Нина передернулась.

– Уайлен не стал бы…

– Конечно, нет, – перебила она, встряхнув рукавами кафтана и приготовившись к выходу из ресторана. – Только дурак бы на это пошел.

Каз прекрасно видел, что Нина устала. Все устали. Даже у него не оставалось иного выбора, кроме как отдохнуть после драки. Тело перестало его слушаться. Он перешел невидимую границу и просто отключился. Каз не помнил, как заснул. Ему не снились сны. Он отдыхал в самой маленькой спальне номера, лежа на спине и прорабатывая детали своего плана, а в следующую секунду уже очнулся в темноте – в панике, и не имея понятия, где он и как сюда попал.

Когда он попытался включить светильник, то почувствовал острый укол боли. Легкие прикосновения Жени, когда она осматривала его раны, были сродни адским мучениям, но, возможно, стоило позволить портнихе подлатать его получше. Впереди ждала долгая ночь, да и замысел с аукционом отличался от всего, что он проворачивал раньше.

За то время, пока он был с Отбросами, Каз много чего повидал и услышал, но беседа со Штурмхондом в солярии была венцом всех его предыдущих афер.

Они подробно обсудили аукцион, что им потребуется от Жени, как, по мнению Каза, пойдут торги и по сколько будут набавлять. Бреккер хотел, чтобы равкианцы вступили в борьбу с пятьюдесятью миллионами, и подозревал, что шуханцы поднимут ставку на десять или даже больше миллионов. Ему нужно было знать, что Штурмхонд предан общему делу. Как только об аукционе объявят, обратного пути уже не будет.

Корсар был насторожен и настаивал, чтобы ему рассказали, как их наняли для работы в Ледовом Дворе, а также как им удалось найти и освободить Кювея. Каз предоставил ему достаточно информации, чтобы убедить, что Кювей в самом деле сын Бо Юл-Баюра. Но он не был заинтересован в разглашении механизма их замыслов и не собирался раскрывать корсару истинные таланты его команды. Кто знает, может, однажды ему захочется обокрасть и самого Штурмхонда.

Наконец тот разгладил лацканы своего бирюзового сюртука и сказал:

– Что ж, Бреккер, вы определенно размениваетесь только полуправдой или откровенной ложью, так что эта работа – как раз для вас.

– Есть еще кое-что, – начал Каз, изучая сломанный нос корсара и его рыжеватые волосы. – Прежде чем мы возьмемся за руки и дружно спрыгнем с обрыва, я хочу знать, с кем именно имею дело.

Штурмхонд изогнул бровь.

– Мы не ходили вместе в поход и не обменивались одеждой, но мне показалось, что наше знакомство прошло вполне цивилизованно.

– Кто вы на самом деле, корсар?

– Это экзистенциальный вопрос?

– Ни один хороший вор не разговаривает так, как вы.

– Вам не хватает широты взглядов.

– Я знаю, как выглядят богатые отпрыски, и не верю, что король послал бы обычного корсара разбираться с такими деликатными вопросами.

– Обычного! – фыркнул Штурмхонд. – Вы так хорошо разбираетесь в политике?

– Я хорошо разбираюсь в сделках. Кто вы такой? Либо вы расскажете правду, либо моя команда уходит.

– Вы уверены, что это возможно, Бреккер? Теперь я знаю, что вы задумали. Меня сопровождают два самых легендарных гриша в мире, да и сам я не лыком шит.

– А я – канальная крыса, которая вытащила Кювея Юл-Бо из Ледового Двора живым. Дайте знать, когда оцените свои возможности. – У его команды не было нарядов или титулов, которые могли бы посоперничать с равкианцами, но Каз знал, на кого бы он поставил деньги, если бы они у него остались.

Штурмхонд завел руки за спину, и Каз заметил едва различимое изменение в его поведении. Из его глаз исчез веселый блеск, и появилась ошеломляющая тяжесть. Отнюдь не обычный корсар.

– Предположим, – начал Штурмхонд, направив взгляд на кеттердамские улицы внизу, – гипотетически, конечно, что у равкианского короля есть разведывательные сети, которые тянутся в самые глубины Керчии, Фьерды и Шухана, и он в точности знает, сколь важна роль Кювея Юл-Бо в будущем его страны. Предположим, что король не доверит общаться на такие темы никому, кроме себя, но он также знает, как опасно путешествовать под собственным именем, когда его страна переживает кризис, когда у него нет наследника и когда преемственность Ланцовых ничем не обеспечена.

– Значит, гипотетически, – кивнул Каз, – к вам следует обращаться «ваше величество»?

– И множеством более красочных званий. Гипотетически. – Корсар окинул его оценивающим взглядом. – Как именно вы узнали, что я не тот, за кого себя выдаю, господин Бреккер?

Каз пожал плечами.

– Вы говорите на керчийском как уроженец… богатый уроженец. А не тот, кто якшался с матросами и уличными головорезами.

Корсар слегка повернулся, полностью сосредотачивая взгляд на Казе. Его беспечность улетучилась, и теперь он выглядел как человек, способный руководить армиями.

– Господин Бреккер… Каз, если позволите? Я в уязвимом положении. Я – король, правящий страной с пустой казной и борющейся с врагами со всех сторон. В пределах Равки также есть силы, которые с радостью воспользуются моим отсутствием, чтобы заявить о своих притязаниях на трон.

– Другими словами, из вас выйдет идеальный заложник.

– Предполагаю, что цена за мой выкуп будет значительно скромнее, чем за голову Кювея Юл-Бо. Что является серьезным ударом по моей самооценке.

– Не похоже, чтоб вы страдали.

– Штурмхонд был творением моей юности, и его репутация до сих пор служит мне на руку. Я не могу торговаться за Кювея Юл-Бо в качестве короля Равки. Надеюсь, ваш план сработает, как вы его и задумали. Но если нет, потеря такого приза будет рассматриваться как унизительная дипломатическая и стратегическая ошибка. Либо я вступлю в торги как Штурмхонд, либо не вступлю вообще. Если это проблема…

Каз опустил руки на трость.

– До тех пор пока вы не пытаетесь обмануть меня, можете вступать хоть как Королева Фей Истамеры.

– Приятно, когда есть из чего выбирать. – Он снова посмотрел на город. – Как думаете, это сработает, господин Бреккер? Или я рискую судьбой Равки и миром гришей, положившись на честь и способности болтливого мальчишки?

– Ответ на оба вопроса – да. Вы рискуете страной. Мы рискуем собственными жизнями. По-моему, это честный обмен.

Король Равки протянул ему ладонь.

– Сделка есть сделка?

– Сделка есть сделка, – сказал Каз, и они пожали руки.

– Эх, если бы только мирные договоры заключались так же быстро, – вздохнул Штурмхонд, и его беспечное корсарское поведение вернулось на место, как маска, купленная на Западном Обруче. – Я собираюсь купить себе выпивку и принять ванну. Слишком много грязи и убожества выпало на один день. Как сказал бунтарь принцу: «Это вредно для конституции». – Он смахнул невидимую пылинку с лацкана и медленно побрел из солярия.