Помню, как он сидел тогда за кухонным столом с сигаретой во рту, прикрывая глаза, когда выпускал дым, смотрел на меня почти закрытыми глазами, вокруг которых собрались морщины, и говорил:

— Запомни-ка вот что, Гордон. Тот, кто хочет, чтобы собака была первой, пойдет на что угодно. С другой стороны, ни одна собака не побежит быстрее, чем может, что бы ты с ней ни делал. Поэтому если нам удастся записать Джеки среди самых слабых, то дело наше выигрышное. Никакая собака из слабых за ней не угонится, хоть зимолюбку возьми, хоть иглу. Да хоть имбирь.

— Имбирь?

— Ну да. Имбирь тоже часто используют. Берут кусок сырого имбиря размером с грецкий орех и минут за пять до старта засовывают в собаку.

— В пасть? Чтобы она его съела?

— Нет, — ответил он. — Не в пасть.

Наши разговоры продолжались. В ходе восьми долгих поездок к месту бегов, которые мы потом проделали с другой собакой, мне довелось услышать еще многое об этом чудесном виде спорта — особенно о способах попридержать собаку или ускорить ее бег (даже о названиях лекарств и в каких количествах их используют). Я услышал о «крысином способе» (для не гончих собак, чтобы заставить их бежать за липовым зайцем), когда крысу кладут в банку и привязывают ее к шее собаки. В крышке банки делается дырочка, достаточно большая для того, чтобы крыса высунула голову и укусила собаку. Но собаке крысу не достать, поэтому она начинает сходить с ума от того, что ее кусают в шею, и чем больше она трясет банкой, тем больше крыса ее кусает. Наконец кто-то отпускает крысу, и собака, которая до того времени была милым домашним животным, которое лишь хвостом помахивало и даже мышь не обидело бы, в ярости хватает ее и разрывает на куски. Проделай это несколько раз, сказал тогда Клод («но сам я этим не занимаюсь»), и собака становится настоящей убийцей, которая побежит за кем угодно, даже за липовым зайцем.

Тем временем мы пересекли поросшие буком Чилтерн-Хиллс и теперь спускались вниз, на плоскую равнину к югу от Оксфорда, где больше вязов и дубов. Клод молча сидел рядом со мной, нервно покуривая. Каждые две-три минуты он оборачивался, чтобы убедиться, что с Джеки все в порядке. Собака наконец улеглась, и, поворачиваясь к ней, Клод всякий раз тихо ей что-то нашептывал, и она отвечала его словам легким движением хвоста, отчего шуршала солома.

Скоро мы должны были подъехать к широкой Хай-стрит близ Тейма, куда по базарным дням сгоняли свиней, коров и овец, и где раз в год проходила ярмарка с качелями, каруселями, разбитыми машинами и цыганскими кибитками и все на этой улице в центре города. Клод родился в Тейме, и не было случая, чтобы он не упомянул об этом, когда мы проезжали мимо этих мест.

— А вот и Тейм, — произнес он, как только появились первые дома. — Я ведь родился в Тейме, Гордон, и вырос здесь.

— Ты мне уже говорил об этом.

— Много чего мы тут вытворяли пацанами, — с ностальгической ноткой в голосе проговорил он.

— Не сомневаюсь.

Он замолчал — скорее, думаю, затем, чтобы успокоиться, нежели почему-либо еще, а потом начал вспоминать о годах юности.

— Вон там один парень жил, — сказал он. — Гилбертом Гоммом звали. Маленькое остроносое лицо, как у хорька, одна нога короче другой. Жуткие вещи мы с ним проделывали. Знаешь, что мы с ним сделали однажды, Гордон?

— Что?

— Как-то вечером, когда мамаша с папашей были в пабе, мы пошли на кухню, отсоединили трубку от конфорки и пустили газ в бутылку из-под молока, полную воды. Потом сели и стали пить ее из чайных чашек.

— Понравилось?

— Еще как! Отвратительное пойло! Но мы не пожалели сахару, и тогда пить стало, в общем-то, можно.

— А зачем вы это пили?

Клод недоверчиво посмотрел на меня.

— Ты хочешь сказать, что никогда не пил воду с пузырями?

— Да вроде нет.

— Я думал, все ее пили в детстве! Она пьянит почти как вино, только хуже, тут все зависит от того, как долго пропускаешь газ через воду. Как мы назюзюкивались на этой кухне по субботним вечерам! Вот здорово было! И так продолжалось до тех пор, пока папаша не заявился как-то домой пораньше и не застукал нас. До конца своих дней не забуду тот вечер. Я держу в руках бутылку из-под молока, в ней пузырится газ, Гилберт стоит на коленях, готовый в любой момент по моей команде повернуть кран, и тут входит папаша.

— И что он сказал?

— О боже, Гордон, это было ужасно. Он не произнес ни слова, но остановился в дверях, нащупал свой ремень, потом очень медленно расстегнул его и медленно вынул из брюк. Все это время он не спускал с меня глаз. Мужчина он был крупный, с руками как отбойные молотки, с черными усами и фиолетовыми прожилками на щеках. Потом быстро подошел, схватил за куртку и принялся охаживать меня что было мочи пряжкой и, клянусь богом, Гордон, я тогда решил, что мне конец. Но тут он остановился, медленно и аккуратно вдел ремень в брюки, застегнул пряжку, заправил конец ремня и рыгнул пивом, которое недавно пил. Потом, так и не сказав ни слова, отправился обратно в паб. Так меня больше в жизни не пороли.

— Сколько тебе тогда было лет?

— Да, наверное, лет восемь, — ответил Клод.

Когда мы подъезжали к Оксфорду, он опять замолчал, и то и дело поворачивал голову, чтобы убедиться, что с Джеки все хорошо, трогал ее, гладил по голове, а однажды повернулся всем телом, встал на сиденье на колени и обложил собаку соломой, пробормотав что-то насчет сквозняка. Мы проехали по окраине Оксфорда и оказались на пересечении узких проселочных дорог, а спустя какое-то время свернули в небольшой ухабистый переулок и влились в жидкий поток мужчин и женщин, двигавшихся, кто пешком, кто на велосипеде, в том же направлении. Некоторые мужчины вели на поводках собак. Перед нами ехала машина с закрытым кузовом, и мы видели собаку, которая сидела на заднем сиденье между двумя мужчинами.

— Отовсюду народ собирается, — мрачно произнес Клод. — Эти, видно, специально из Лондона едут. Наверное, взяли собаку тайком из большой псарни на денек. Как знать, может, она участница скачек трехлеток в Эпсоме.

— Будем надеяться, что она не помешает Джеки.

— Не беспокойся, — сказал Клод. — Все новые собаки автоматически попадают в категорию сильнейших. Мистер Физи за этим внимательно следит.

На поле вели открытые ворота. Прежде чем мы въехали, жена мистера Физи взяла у нас деньги за участие.

— Он бы и педали ее крутить заставил, будь у нее силы, — сказал Клод. На помощников старина Физи не очень-то раскошелится.

Я проехал через поле и припарковался в конце ряда машин у изгороди. Мы оба вышли из грузовика, и Клод тотчас же занялся Джеки. Я стоял возле машины и ждал. Поле было очень большое, с крутоватым откосом, и я находился на вершине этого откоса и смотрел вниз. Я видел шесть стартовых будок, деревянные столбики, обозначавшие дорожку, которая тянулась вдоль нижней части поля и резко поворачивала под прямыми углами, а потом поднималась вверх к зрителям и к финишу. В тридцати ярдах от финишной линии находился велосипед колесами вверх, с помощью них тянули липового зайца. Это обычный способ тянуть липового зайца, используемый на всех скачках. Конструкция состоит из хрупкой деревянной платформы высотой восемь футов, поддерживаемой четырьмя вбитыми в землю столбами. На платформе прочно закреплен обычный старый велосипед колесами вверх. Заднее колесо направлено в сторону дорожки. С него снимают резину, так что остается один вогнутый металлический обод. Один конец веревки, которая тянет зайца, прикреплен к этому ободу, и мотальщик (или крутильщик), расставив ноги над велосипедом, крутит педали руками, колесо таким образом вращается, и веревка наматывается на обод. Липовый заяц движется к нему со скоростью, которую он задаст сам, до сорока миль в час. После каждого забега кто-нибудь относит липового зайца (вместе с веревкой, к которой он привязан) обратно к стартовым будкам, одновременно отматывая веревку с колеса, и к новому старту все готово. Мотальщик с высокой платформы следит за ходом бега и регулирует скорость зайца так, чтобы тот все время находился впереди собаки, бегущей первой. Он также может в любое время остановить зайца и объявить бег несостоявшимся, если ему покажется, что выигрывает не та собака. Для этого он резко поворачивает педали назад, и веревка запутывается во втулке колеса. Он может также неожиданно уменьшить скорость зайца — быть может, на секунду, — тогда собака, бегущая первой, автоматически замедляет свой бег, и ее догоняют другие. Мотальщик — персона важная.