Некоторое время они молчали. Каждый собирался с мыслями. «Наверное, она специально выбрала момент, когда я ушел из школы», – подумал Арлинг. Хотела поговорить наедине. Только бы не о Нехебкае. После всех ритуалов, которые заставлял его учить иман, он с трудом переносил это имя.

– Года идут, – наконец, сказала Атрея, и Арлинг вздохнул почти с облегчением – не про Нехебкая.

– Хотя как посмотреть, – продолжила она. – Тигр считает, что время неподвижно. Оно, как гора или тис в школьном дворе. Стоит на месте, а мы все бегаем вокруг него, бегаем… И стареем. Впрочем, о тебе, друг мой, такого не скажешь. Все тот же мальчишка. Сколько тебе сейчас?

«Дьявол, лучше бы она спросила про Нехебкая», – подумал Арлинг, потому что вопрос о возрасте оказался труднее. Кучеяры не праздновали дни рождения, отмечая года зарубками на палочках из каменного дерева, которые дарились младенцу при рождении. У Регарди такого сувенира не было, а первые месяцы в школе пролетели для него, как один день. Потребность отмечать время появилась, когда он стал готовиться к своему первому летнему экзамену, наивно полагая, что будет к нему допущен. Не придумав ничего лучше, Арлинг принялся наносить отметины на полу рядом со своей циновкой, но их как-то заметил Финеас, и Регарди здорово попало от старшего ученика за порчу дома. Беркут посоветовал ему использовать какое-нибудь дерево в саду, но Арлинг представил гнев Пятнистого Камня, и от идеи отказался. А вскоре и вовсе позабыл о ней, так как время в школе бежало быстрее, чем он успевал о нем подумать. Поэтому Атрея задала интересный вопрос.

– Наверное, двадцать пять? – осторожно предположил он, но Атрея рассмеялась, и Арлинг понял, что ошибся.

– Тридцать, мне тридцать, – уверенно заявил он, радуясь, что сумел ее рассмешить. Впрочем, вряд ли она пришла поговорить о его возрасте.

– Ты в школе уже тринадцать лет, Лин, – наконец, произнесла кучеярка. – Серьезный срок. Мало кто держится столько.

– Беркут и Сахар, – быстро сказал он, но его перебили.

– Вот, именно, Беркут и Сахар, – хмыкнула Атрея. – В последнее время иман принимает в школу только тех, кто может заплатить деньги. И расстается с ними легко, словно отпускает почтовых птиц в небо. После тебя – ни одного «избранного». Ты никогда не задумывался над этим?

Арлинг молча поднял руку к левому уху, что по-кучеярски означало «нет», и предложил женщине горсть орехов. Крыса в кустах не выдержала и сердито запищала, напоминая, что и она ждет свою долю. Пришлось делиться. Нет, пожалуй, сегодня он не был настроен на серьезные разговоры.

– А стоило, – ответила Атрея сама себе. – Мой брат стареет. Похоже, этого не замечаешь только ты. И у него по-прежнему…

– Нет Индигового Ученика, – теперь настала очередь Регарди перебивать. – Атрея, послушай меня. Я спрашивал его, честно. И он сказал: нет, Лин, это не ты. Почему вам так не дает покоя то, что я живу в его доме? Если не считать другой циновки, в моем положении ничего больше не изменилось.

По крайней мере, за прошедшие годы к нему вернулась способность врать. Он снова делал это легко и убедительно.

– Трое, Арлинг, – устало повторила кучеярка, пропустив его слова мимо ушей. – Вас осталось только трое. Ол не считается. Вряд ли можно верить в то, что он пройдет Испытание. Ему не становится лучше. Иману следовало давно перестать мучить его и себя. Что касается Беркута и Сахара, то если мой брат хотел бы выбрать кого-нибудь из них, он сделал бы это давно. Остаешься ты, ведь он тебя обучает, я знаю. Будь откровенен со мной. Ты…

– Нет.

– Тогда попроси его отправить тебя на Испытание. Кстати, тебе еще снится тот сон про могилу?

– Я уже давно не вижу сны, – соврал он. О Магде, которая снилась ему каждую ночь, сейчас говорить не хотелось.

– Сны важны для нас, – пробормотала Атрея. – Я вижу их даже днем, даже сейчас… Раньше я смеялась над матерью, когда она говорила, что отдала один глаз Нехебкаю, разрешив через него смотреть на мир людей. Но… мне кажется, что скоро я поступлю так же. Времени осталось немного. Скоро Подобный начнет Второй Исход. Мы мельчаем, Арлинг, грязнем в быту и мелочах, не замечая, как уходит время. Откладываем на потом то, что должно было быть сделано вчера. И не понимаем, что уже поздно.

– Атрея, – прервал он ее снова. – Чего ты боишься? Иман – не единственный Скользящий. Подумай о том, сколько серкетов в Пустоши Кербала. Честных, верных слуг Нехебкая, готовых сложить за него голову. И у каждого из них, наверняка, есть индиговые ученики. Если начнется, как ты говоришь, Второй Исход, они справятся. Взять, к примеру, Сохо. Его, кажется, обучал сам настоятель пустоши. Вот оно – новое поколение серкетов. Талантливые, целеустремленные, уверенные. Против таких у Подобного нет шансов.

И хотя Арлинг старался говорить бодро, о Сохо все-таки вспоминать не стоило. День еще мог закончиться хорошо.

– Болтаешь, не думая, – неожиданно зло произнесла Атрея. – Какое новое поколение? В Пустоши остались одни шуты со своими учениками. Поклонники ритуалов, забывшие истинную дорогу слуг Нехебкая. Читать молитвы и етобары умеют. Что касается Сохо, то Бертран передал ему худшее, что впитал от своего учителя. Мальчишка помешан на убийствах. Ты слышал, что он основал боевую школу? Сохо собирается открыто учить людей солукраю, а никто из Пустоши ему даже слова против не сказал.

Арлинг спрятал улыбку. Слышать, как Атрея ругает Пустошь, было странно. Казалось, что совсем недавно они с Зерге сетовали на имана за то, что он не хотел возвращаться к своим братьям по вере. В отношении солукрая, кучеярка тоже ошибалась. Это боевое искусство было давно известно за пределами Пустоши. Етобары, по слухам, владели им очень хорошо.

– Я спрошу имана об Испытании. Ради тебя, Атрея, – солгал Арлинг. Он чувствовал, как разволновалась кучеярка, а ему так не хотелось ее тревожить. Глупо было тратить их редкие встречи на ссоры.

Удивительно, но она поверила, и, как прежде, положила голову ему на плечо. Наверное, они могли бы сойти за любовную парочку, если бы не разница в возрасте и не пропасть между их душами. Регарди слушал, как громко стучало ее сердце, и понимал, что мог просидеть так целую вечность.

Атрея нарушила молчание первой.

– У тебя есть враги? – неожиданно спросила она, заставив его задуматься. Кучеярка умела задавать сложные вопросы. Будто ему и так не хватало их в жизни.

«Твой главный враг сидит внутри тебя», – сказал ему как-то иман, но, пожалуй, это не то, что хотела услышать его сестра.

Враг… Он посмаковал это слово и стал перебирать людей, к которым оно могло подойти. Наверное, стоило начать с тех, кто был рядом – со школы. Когда-то младшие ученики дразнили его за рост и цвет кожи, а один мальчишка – кажется, его звали Ихсан, – постоянно подкладывал ему камни на тропу или пытался скинуть с бревна на Огненном Круге, когда он тренировал равновесие. Но время шло, Ихсан давно покинул школу, а новички стали бояться Арлинга, называя его старшим, хотя официально он по-прежнему оставался младшим учеником. Нет, в Школе Белого Петуха у него не было врагов.