– Только его, – ответила она коротко, потому что произносить все целиком было слишком тяжело. Только Солмир умрет. Он один среди тех, о ком Нив заботится, станет вынужденной жертвой, и на сей раз наверняка – без надежды вернуть его, питая кровью белые ветви или меняя суть религий.

Саван Вальхиора пропадал и проявлялся у него на лице. В ловушке морока Нив не видела черного дыма его души, изливавшейся в воздух, но видела, как это медленно пожирает остатки человеческого облика, в котором он представал, и оставляет от Короля все меньше плоти и все больше камня.

– Что, по-твоему, случится, когда Солмир вберет нас всех, Нив? Ты же неглупа.

Она моргнула, и наваждение снова исчезло. Солмир упал на колени и ладони перед пустым троном, некогда принадлежавшим ему, по венам у него бежала чернота, пальцы удлинились и заострились, а суставов в них стало слишком много. Он тяжело дышал открытым ртом, из которого торчали клыки. От синевы в глазах остался лишь призрак, хрупкая видимость цвета.

– Давай же, мальчик. – Кальрес, последний Король, со скрипом склонился вперед, приближая огромную голову в шипастой короне к сыну. – Окажись полезным хоть раз.

Перед ней снова появился Вальхиор, Солмир и Кальрес пропали.

– Ему нас не удержать, – сказал Король. – Он полностью утратит себя. И если ты думаешь, что твоей сестры, ее Волка или тебя будет достаточно для того, чтобы остановить его силу – нашу силу, – ты ошибаешься. Мы снова подчиним себе мир. Слепим из него все, что захотим. И сотрем всех, кто будет путаться под ногами, с лица нашей земли.

Это слово он сопроводил очередным ударом по лицу Нив. Ее кости, ставшие костями бога, хрустнули, но не сломались – и все же она резко вдохнула, а от боли перед глазами у нее поплыло.

– Будь ты на его месте, – прошептал Вальхиор, – у нас было бы время, чтобы сделать мир таким, каким нужно. Мягко, плавно – так, что люди бы все приняли, не желая поднимать глаз от своих крошечных мелких жизней, чтобы разглядеть, как этот мир меняется. – Он склонил голову, и острая улыбка протянулась от человеческой стороны его лица к чудовищной. – Получилось бы намного изящнее. Но разрушения и опустошения – тоже способ.

Она ощутила, как от нее отодвигается камень, тяжелая рука бога наконец поднялась с ее лба и забрала с собой половинчатый морок. Нив рухнула на пол и сжалась в комок, когда статуя Вальхиора упала с трона.

Не сломанная, пока нет. Тени из его глазницы все еще вытекали медленно. Будто он чего-то ждал.

Земля содрогнулась так, что у Нив застучали зубы. В воздухе повисла костяная пыль, крошечные блестящие частицы сыпались со стен и оседали на пол. Далеко наверху качался череп Дракона, огромная челюсть была готова отвалиться.

Из обрубка на месте мизинца Нив до сих пор медленно текла кровь, чернильно-темная в обесцвеченном свете. Ее должны были одолевать слабость и головокружение, но она чувствовала лишь слабую пульсирующую боль. Она стала богом, а боги не умирают от потери крови.

Они умирают, лишь когда кто-то поглощает их души, вбирает их целиком.

– Испугался? – Смех Кальреса раскатился, как рев сдвигающихся земных плит, от этого звука у Нив заныла голова. – Ты действительно собрался сдаться сейчас, Солмир, в последний миг? Бросить дело незавершенным просто потому, что боишься принимать мою душу? – Она не видела лица Короля, но знала, что тот глумливо кривится. – Мне поведать обо всем своем отвращении к тебе вслух, вместо того чтобы позволить ему просочиться в каждую твою мысль? Как только я окажусь в твоей голове, иных мыслей у тебя не останется. Лишь понимание того, как мы тебя ненавидим. Каким разочарованием ты стал для меня, для твоей матери, для Гайи, для твоей маленькой Королевы Теней…

Солмир с рычанием вскочил с пола, держа в руке отсеченный палец Нив, по локоть в ее крови. И вонзил кость в каменное бедро Кальреса.

Статуя не шелохнулась, когда из неправдоподобно крошечной раны полился черный дым, освобождая душу Короля. Но его смех заметался по залу, изломанный и безумный.

Тьма ринулась к Солмиру, потекла ему в рот, глаза и ноздри. Он закричал от боли; рухнул на колени под натиском врывающихся в него теней, вены его вновь замерцали чернотой, синева глаз померкла. Губы растянулись из-за слишком длинных зубов, рвущиеся из-под кожи шипы тоже стали длиннее, а из-под их оснований засочилась угольно-черная кровь.

Остатки души Кальреса вырвались из камня, и статуя разлетелась на куски, словно получив удар невидимым молотом, раскрошившим ее в щебень и пыль. Земля дрожала почти не переставая, раскачивая череп под сводом и кости в стенах. Солмир закашлялся, будто души Королей застряли у него в горле.

– Нив, – прохрипел он ее имя так, словно с трудом вспомнил его. – Нив, я не могу…

Голова у него дернулась в сторону неестественным движением, которое сломало бы ему шею, будь он лишь человеком. Глаза, теперь полностью черные, раскрылись, и лицо исказилось то ли мучительно, то ли от устрашающего ликования.

– Глупый мальчишка. – Голос принадлежал не ему. Слишком тонкий, дрожащий. Голос Бирианда. – Он был такого прекрасного мнения о своей душе, он полагал, что смог сохранить ее в целости, а она оказалась такой жалкой и иссохшей…

Солмир хрипло застонал, снова с видимым усилием повернул голову. Согнул пальцы, скрипя когтями по каменному полу. Когда он поднял глаза, вокруг зрачков у него снова проступал синий блеск.

– Они такие громкие, – проговорил он уже своим голосом, в котором высокомерные резкие ноты притупляла дымка страха. – Нив, они такие громкие, я слышу только их, я не могу думать.

Она кинулась к нему, опустила руки ему на плечи, потом коснулась остро очерченного лица. Магия внутри ее свивалась и корчилась, посылая вспышки теней по венам. Когда Нив прикасалась к Солмиру прежде, сила тянулась и к нему тоже, готовая перемещаться между ними. Теперь же магия отпрянула и ушла из ее ладоней, словно пытаясь спрятаться поглубже, не позволяя снова себя отдать.

Потому что теперь Нив стала богом, и только смерть могла освободить ее магию.

– Они хотят… – Синева глаз затмилась черным, потом вернулась. – Они хотят кошмарных вещей, хотят спалить мир дотла, и они такие громкие.

– Не слушай. – Она ощутила на губах соль; по щекам текли слезы. – Солмир, не слушай, ты хороший, ты можешь…

Рывок головой, и глаза у него снова почернели. Он зло ухмыльнулся и рванулся вперед, в руки Нив, так что она потеряла равновесие и растянулась на спине. Он навис над ней, вцепился в ее лицо скрюченными пальцами, клыкастый рот оказался на расстоянии поцелуя.

– Хороший ли? – грянул голос Кальреса так громко и близко, что она вздрогнула. – Или ты просто говоришь это себе, чтобы не чувствовать себя шлюхой от того, что прыгнула к нему в постель?

Она непроизвольно хлестнула его окровавленной рукой, отчасти из-за самих слов, отчасти из-за того, что Кальрес посмел произнести их устами Солмира. Удар пришелся по одному из острых зубов, оставившему на ее коже порез, из которого снова полилась кровь, и Король широко улыбнулся. На таком расстоянии Нив видела рваные шрамы на его лбу. В них что-то блестело. Его бритвенно-острая, приносящая боль корона вырастала вновь.