Нельяфинвэ, чуть заметно улыбнувшись уголками губ, отрицательно покачал головой.

— Знаешь, что мне в тебе нравится? — спросил Тьелко и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Ты почти всегда молчишь и даёшь излить душу. Я понимаю, тебе просто наплевать на всех, ты из вежливости делаешь вид, что слушаешь, но мне именно это сейчас и надо. Вы все думаете, я иду на поправку. Как бы не так!

Беловолосый эльф пнул с обрыва крупный камень, и старший Феаноринг на всякий случай подхватил брата под руку.

— Тебе правда на меня не плевать? — с сарказмом скривился Туркафинвэ. — Тогда придется слушать моё нытьё очень долго.

— Рискуешь, — мрачно отозвался Майтимо. — Когда я долго не занимаюсь тяжёлой работой, начинаю думать о неприятных вещах. Будь краток.

— Да ты со своими помощниками уже всё достроил! Остановись. Башни уже совать некуда.

— Я найду, — сощурился Руссандол.

— Почему-то меня это пугает, брат, — поднял глаза Туркафинвэ, и Майтимо усмехнулся:

— Тьелко, рассказывай. Я слушаю.

— Я везде вижу её… — голос Туркафинвэ дрогнул. Как и губы. — Слышу её слова. Чувствую прикосновения. Словно её руки опять касаются меня! Становится тепло, легко, будто и не было ничего… Будто не расставались. Я чувствую… Счастье. Представляешь? Настоящее! Как с ней! А потом вдруг в грудь бьёт молот. Не вдохнуть. Боль. Холод, всего трясёт, и так плохо, выть хочется… Вы писали письмо Ириссэ? Ответ был?

Нельяфинвэ опустил глаза. Конечно, писали. И не раз.

— Нет, — повернулся он к брату, следя за его реакцией. — Я не позволил. Любая попытка общения со Вторым Домом теперь может стать поводом для их цепных псов, чтобы напасть. А для отца — сам знаешь. Мне надоело выслушивать.

— Она даже не знает…

— А что изменится, Тьелко? Ириссэ не пойдет против семьи.

Туркафинвэ поежился, опустив голову, и тяжёлая горячая рука старшего брата легла ему на плечо.

— Знаешь, Тьелко, — с теплотой сказал старший Феаноринг, — даже у владык Арды не всё гладко в любовных делах. Вчера мы с Эонвэ немного выпили. Лишнего. С кем не бывает?

Майтимо Руссандол замолчал, вспоминая, как был зол посланник Валар, когда понял, что напоили его намеренно, с целью дать возможность Карнистиру уехать незаметно.

— И?.. — Туркафинвэ поднял голову.

— И он рассказал, как к Манвэ приходил просить помощи в женитьбе Майя Тилион, как говорил, что хоть и холоден снаружи, его внутренняя энергия горяча, и разожгла этот огонь Майэ Ариэн, которая, в противоположность ему, холодна внутри, хоть и пламенна внешне, и совсем его не замечает, что бы он ни делал. Всё это был по большей части пьяный бред, но тебе, возможно, станет легче, зная, что даже у Майяр бывают проблемы с девушками.

— И что Манвэ? — очень тихо спросил Туркафинвэ.

— Эонвэ сказал — Владыка Манвэ Сулимо мудр и милостив, поэтому что-нибудь придумает.

«А потом Эонвэ выпил ещё и, с размаха поставив бокал на стол, добавил: «Я им обоим заранее сочувствую», — вспомнил Майтимо, но озвучивать не стал.

— Знаешь, Нельо, — поморщился Туркафинвэ, — от этого действительно легче. Но больно, как и было. Плевать я хотел на Майяр… Я… Не могу без неё!

— Всем нам здесь кого-то не хватает, — пожал плечами Майтимо. — Каждый выкручивается, как может. И пока ты единственный, кто не справился с трудностями. Не стыдно?

Туркафинвэ вздохнул. Стыдно или нет, какая разница, если нет сил на борьбу. Оромэ утверждает, что постепенно здоровье наладится, но быстро это не произойдет.

— Зато, — через силу улыбнулся беловолосый эльф, — из-за моей постыдной слабости отец не может обвинять всех Валар одинаково.

— Да, они с Оромэ почти друзья теперь, — усмехнулся Нельяфинвэ. — Лучшие. Но знаешь, Курво с Тьелпе позволили ездить к Ауле, пусть и с сопровождением. Понимаешь, что это значит?

— Нет, Нельо, прости, но думать я пока не способен.

— Это значит, что Валар не рубят с плеча. Они не меряют всех нас одной меркой, и если мы поддержали отца, это не значит, что все мы преступники и должны нести наказание наравне с ним. Мы ведь никому оружием не угрожали. Возможно, настаёт время перемен.

— Почему?

— Сам посуди. Все эльфы, что не пошли за Валар с берегов Куивиэнэн, считаются одинаково тёмными и не зовутся Народом Звёзд. Но как же дети, что родились позже? А те, что ещё родятся? У них ведь не было и не будет возможности выбирать, где жить. «Они сгинули во тьме», — написано в летописях, говорится устами Владык. Уверен, о нашей семье Валар между собой рассуждали примерно так же, однако видишь, теперь некоторым позволено время от времени безнаказанно видеть немного света из горна Ауле. Я считаю такое положение вещей прогрессом.

— Может быть, это следствие чьих-то полезных для нас действий, о которых мы не знаем, — заулыбался Туркафинвэ, однако ответной радости не получил.

Майтимо помрачнел, замолчал и продолжил разговор не сразу:

— Когда ты ляпнул отцу про меня… Я не придушил тебя только потому, что думал, ты сам умрёшь, без моего участия. Но потом мне стало интересно наблюдать за реакцией отца, когда я послал Морьо за помощью.

— За помощью? — Тьелко внимательно посмотрел в прозрачные серые глаза брата. — Ты посылал Морьо за Митриэль? И… О, Эру! Ты писал Ириссэ! А она не ответила… Нет! Она ответила, да? Я прав?

Нельяфинвэ понял — проболтался, врать больше нет смысла.

— Да, — серьёзно сказал он, — ответила. «Дочь короля не должна выбирать в мужья сына мятежника, оскорбившего её владыку-отца».

— Это не она писала!

— Возможно.

— Где письмо?! Оно ещё цело?! Не ври мне!

— Успокойся! — Нельяфинвэ сжал кулаки. — Я сжигаю все письма, которые адресованы мне. Всегда. — Старший Феанарион выдохнул и скрестил руки на груди. — Когда я отправил Морьо с посланиями, отец занервничал. Из-за твоих слов, Тьелко. А мне было приятно осознавать, что он чувствует вину. Наконец-то. Ты в тот момент спал, словно сам знаешь, кто, все только об этом и говорили, поэтому твой недуг стал уязвимым местом для отца. Гордый Феанаро Куруфинвэ растерял всё своё высокомерие, был непривычно слабым. И знаешь, — Майтимо Руссандол опустил глаза, — мне вдруг стало его жаль. Потом, когда мысленно отыгрался. До этого казалось — ненавижу… — Напряжённые губы дрогнули. — А Морьо отец хотел сделать своим охранником, и тут я его отсылаю.

Туркафинвэ хмыкнул:

— Кажется, я много пропустил.

— Да, — улыбнулся одними глазами