качая головой, потом вздохнул и захлопнул книгу. В это мгновение Лайтборн застонал. Это был ужасный вздох умирающего человека. Я протянула руки к книге, сама не зная зачем: меня никогда не учили читать. Я открыла ее и обнаружила…

Она взяла Роберта за руку.

— Ловелас… Я обнаружила… Я поняла, что могу читать ее.

— Вы? — воскликнул Роберт, удивленно взглянув на нее. — Но…

Он недоверчиво покачал головой и спросил:

— Каким образом?

— Это было не… — заговорила Миледи, напряженно сузив глаза. — Не то чтобы я читала ее. Скорее… эта рукопись читала меня. Как мне описать это? Нет… Я не могу… Это невозможно описать. Это было, как если бы… Как если бы я попала в какой-то другой мир, где всюду была вода, гладь которой я могла поколебать, сделать так, чтобы она покрылась рябью.

Она опустила голову.

— В этом было что-то чуждое мне, — прошептала она, — чуждое и смертельно жуткое.

— Смертельно? — переспросил Роберт, нахмурив лоб. — И могущество этого чуждого вы смогли, в чем трудно усомниться, использовать, чтобы спасти жизнь Лайтборну?

— Да, он не умер, если вы это имеете в виду.

— Он очнулся, став таким, каким был прежде?

— За исключением шрама.

— А книга? Миледи, что случилось с книгой?

На ее лице появилась сдержанная улыбка.

— Ко мне больше никогда не возвращалась способность читать ее.

— Что это может означать?

— Рукопись… когда я вглядывалась в нее снова — на следующий день и еще через день, — ничего не значила для меня… Просто беспорядочная путаница завитков и каракулей на каждой странице.

— Как же такое возможно?

Миледи только изящно повела плечами.

— И все же, — внезапно прошептала она, — я не жалела об этом. Поэтому, как только Лайтборн был выхвачен прямо из лап смерти, я тоже…

Она не сразу смогла заговорить, потом судорожно сглотнула и сказала:

— Я тоже изменилась.

Она замолчала, но ее голос, нежный и незабываемый, продолжал звучать в сознании Роберта такой чарующей болью, что он невольно обнял ее за плечи и крепко прижал к себе.

— Вы изменились? — шепнул он ей в самое ухо. — Что это значит?

Она покачала головой, продолжая смотреть за реку, потом повернулась и прижалась лицом к груди Роберта.

— Я перестала быть прежней, — прошептала она. — Что я еще могу сказать? Возможно, все дело в том, что от моего простодушия не осталось и следа. Я чувствовала, что могла бы высоко вознестись, сбросив оковы знаний смертных, стать владычицей запретных ощущений и мечтаний. Страстные желания Лайтборна переплелись с моими собственными желаниями. Мы решили вместе бросить вызов тени смерти. Наша связь была… и остается… нерушимой.

Она глубоко вздохнула, не выпуская из рук отвороты его плаща, потом внезапно вырвалась из его объятий и отвернулась. Она отдала приказ кучеру, который поспешил вниз, к лодкам, привязанным у берега в камышах, и сел на весла. Миледи заняла свое место на носу лодки, где к ней присоединился и Роберт. Они устроились на сиденьях спинами по ходу лодки и молчали, пока кучер выводил ее из камышей на серебристую гладь Темзы.

— А Маркиза? — шепотом спросил Роберт, оглянувшись на дом. — Когда она сделала вас…

— Превратила нас в подобные себе существа? — переспросила Миледи, сидевшая неподвижно, обхватив себя за плечи. — Очень скоро после этого чудесного выздоровления Лайтборна. Ему не составило труда убедить свое начальство представить дело так, будто он умер. Это было превосходным прикрытием для выполнения его миссии, за исключением, конечно, того, что он так никогда и не довел ее до конца. Мы отправились в Париж, где и встретились с Маркизой. Каков результат?

Она улыбнулась и потрогала бриллиантовые серьги, украшавшие уши.

— Я стала леди — Миледи по имени Смерть.

— А книга? — продолжал настаивать Роберт. — Вы сказали Маркизе, что читали ее? Рассказали, что вам с ее помощью удалось сделать?

Улыбка Миледи стала еще шире.

— Почему, как вы думаете, она ищет ее до сих пор?

— А что думаете вы? Можно ли ее еще найти?

Миледи пожала плечами.

— Перед нашим отъездом я наказала доктору Ди сжечь ее, потому что знала, что это опасная вещь. И соблазнительная, еще какая соблазнительная. Поэтому я никогда не смогла бы уничтожить ее сама. И я чувствовала… — Она сделала паузу. — Возможно, доктор Ди чувствовал то же самое.

Она снова улыбнулась, но теперь сдержаннее.

— Не спрашивайте меня, Ловелас, спросите лучше себя, что сделали бы вы. Могли бы вы уничтожить вещь, сулящую такие заманчивые перспективы? Загляните себе в душу.

Ее глаза блеснули так, словно она подзадоривала его поспешить с ответом. Внимание Роберта отвлек внезапный толчок. Нос лодки ткнулся в берег. Он выбрался на него и подал руку Миледи. Они медленно пошли к дому в полном молчании. Но возле самой двери Елена внезапно остановилась и привлекла его к себе, заставив склонить голову.

— Милый Ловелас, — торопливо шепнула она ему в самое ухо, — теперь вы должны быть особенно осторожны. Не доверяйте Маркизе. Помните, если она обнаружит, что вы тоже хотите добраться до этой таинственной книги, она перестанет видеть в вас друга. Вы станете ее злейшим врагом.

В течение нескольких следующих часов Роберт ни на секунду не забывал о предостережении Миледи. Он увидел, что Маркиза по-прежнему худа, суха и морщиниста. Кожа ее пожелтела, грязно-серого цвета седые волосы редкими пучками липли к щекам и влажному лысоватому черепу. Казалось, здоровье излучал только ее взгляд. Глаза Маркизы больше не выглядели остекленелыми. Они не выпускали из поля зрения вошедших гостей и поблескивали подобно змеиным языкам. Даже беспомощно ссутулившись в кресле, она производила впечатление кошки, готовящейся к прыжку.

Роберт протянул ей флакон с мумие. Маркиза налила себе целый стакан и осушила его одним глотком, затем уставилась на юношу немигающим взглядом, полным подозрительности и нетерпеливого интереса.

— Извольте дать мне отчет, — заговорила она наконец, — как поживает Паша и что за истории он там вам рассказывал.

Роберт начал рассказ. Маркиза сидела, сложив руки, слушала очень внимательно, время от времени нетерпеливо задавая уточняющие вопросы. Когда он закончил, она удовлетворенно кивнула.

— Теперь вам понятен, — сказала она хриплым голосом, — мой интерес к этой книге. Многие годы с той поры, как она попала в руки Паши, я живу ожиданием. Потому что никто не смеет навлечь на себя даже малую толику гнева Паши. Но теперь он… слаб.

Ее лицо искривила жуткая улыбка, и она прикоснулась скрюченными пальцами к своим морщинистым щекам.

— Мне тоже, как видите, необходимо как-то привести себя в порядок. Так что остается надеяться, нет, быть уверенной, что вы будете действовать в моих интересах.

Роберт встал и