Он уставился в потолок, и Дафна посмотрела на него с одобрением.

— Фарфор — первоклассный изолятор, — внезапно промолвил Майкл. — Он применяется в сооружениях телеграфной связи. Вы сами видели фарфоровые изоляторы на телеграфных столбах с проводами.

Сэр Генри встрепенулся.

— Да, «Полфри-фарфор» такие производят.

— В самом деле? Ну вот видите. Множество парней, которым я доверяю, говорят, что коммуникации обеспечат победу в грядущей войне. Радиосвязь, кодирующие машины и тому подобное. Мне представляется, что фирма, выпускающая фарфоровые изоляторы разнообразных типов и размеров…

Дафна ликовала:

— Я же знала! Хэл, мы должны припереть Питера к стенке!

— Должны ли? — усмехнулся он. — Послушай, Дафна, почему бы мне не продать свои акции тебе? Тогда у тебя будет шестьдесят процентов и они ничего не сумеют поделать.

— Ты трус, Хэл. Намерен ускользнуть от ответственности, умыть руки. Вместо того чтобы заявить Питеру и Роджеру, что не станешь выступать с ними заодно, ты хочешь свалить все бремя их неудовольствия на одну меня.

— Но это самое простое и разумное решение!

— Желаешь отмолчаться. Терпеть не могу мужчин, которые отсиживаются в стороне! — сердито бросила Дафна. — Почему я должна потратить немалые деньги из-за того, что ты не собираешься выполнять свой долг?

— Я отдам тебе свои акции даром, Дафна.

— Ты встанешь и выступишь от своего имени, Хэл, — вот как ты поступишь.

О, скорее в Лондон, сказал себе Хэл. Здешние семейные дела — его семьи, а также запутанная семейная история Ричардсонов — делали сюжет шекспировского «Кориолана» или даже пьесы «Мера за меру» верхом незатейливости. «Царь Эдип»… Пожалуй, прошло уже порядочное время, с тех пор как «Эдипа» ставили в Нью-Йорке. Может, он сумеет сделать целый сезон древнегреческих пьес?

— Хэл, ты меня не слушаешь.

— Уверяю тебя, Дафна, я слышу каждое слово.

Эдвин, все еще возмущенный после стычки с дядей Солом, вышел в холл и собирался надеть пальто, когда услышал звук подъезжающей машины. Появился Роукби, отворил входную дверь и застыл в приветственном поклоне перед элегантной дамой. Эдвин с удивлением увидел Люси Ламберт.

— Великий Боже, Люси, как ты здесь оказалась?

Она скинула свои меха и расцеловала кузена в обе щеки.

— Здравствуй, Эдвин. Я не могла не прийти. Хотела позвонить, но вместо этого прыгнула в автомобиль и прикатила сюда.

— Мы всегда рады тебя видеть, Люси, но, по правде сказать, ты не могла выбрать худшего времени.

— Мой дорогой, какие бы трудности вы сейчас ни переживали, то, что я имею сообщить, безусловно, еще больше все осложнит. — Она повернулась к дворецкому. — Роукби, леди Ричардсон не должна узнать о моем приезде.

— Да, мадам.

— Хотя чувствую, та кошмарная ее служанка будет шнырять и увидит мою машину.

— По правде говоря, — сказал Эдвин, мягко увлекая Люси в направлении гостиной, где они могли поговорить без помех, — мне кажется, бабушка и Липп заперлись наверху и варят то, что Липп называет целебным отваром, а любой другой — ведьминским зельем. Ты хочешь видеть дедушку? У него сейчас Дафна Вульф и Хэл Гриндли. И еще один парень, которого ты не знаешь.

— Дафна? Дафна в Англии? Зимой? Эдвин, ты меня разыгрываешь!

— Честное скаутское.

— Да еще Хэл, божественный Хэл! Все в Лондоне лишь о нем и говорят!

Эдвин не понял и хотел спросить, с чего бы это в Лондоне вдруг говорить о Хэле, но следующая реплика Люси заставила его вздрогнуть и целиком обратиться в слух.

— Я приехала со скверными известиями и сообщу их тебе первому. Ты сообразишь, как лучше преподнести это Генри.

— Давай же выкладывай, Люси.

— Сначала поклянись, что мой Ролло никогда не узнает, что я была тут. Он разозлится, поскольку здесь замешана честь полка.

— Честь полка? — изумился Эдвин.

Муж Люси был военным, полковником, который жил интересами полка и армии.

— Да. Он считает, что информация появится в лондонских вечерних газетах, а утром выльется на страницы прессы по всей стране. Он удивляется, каким образом репортеры пронюхали об этой истории, но они всегда как-то ухитряются, не правда ли? Ролло знает об этом уже два или три дня — с тех пор, как к нему приходил человек из Особого отдела и им пришлось поднять старые архивные документы. Ролло ужаснулся: он понятия не имел ни о чем. Он не хотел мне рассказывать, поскольку здесь замешана моя семья, желал меня уберечь, дурачок. Но раз уж все это напечатают в газетах, будет лучше, если он сам все мне расскажет, чем я потом прочту какую-нибудь искаженную версию в печати.

— Люси, о чем ты?

— Я тебе сейчас все выложу, а потом мы решим, как преподнести это Генри.

В эту ночь кошмар Майкла, не прерываясь, дошел до самого конца.

Во сне он уже подобрался к месту, откуда исходили звуки, — на сей раз в большей степени движимый любопытством, чем останавливаемый страхом. Снова он слышал какие-то пронзительные вопли, восклицания. Крики были странные, незнакомые и пугающие, но еще более странная картина открылась его глазам. Его детскому взору двое людей на земле представлялись мужчиной и женщиной, которые борются.

Для взрослого Майкла, который сейчас видел сон, происходящее не таило в себе загадки. Майкл безошибочно понимал, что происходит.

То не было романтическое совокупление. Мужчина был груб и жесток, женщина обезумела от ужаса. И тогдашнего мальчика, и нынешнего взрослого человека, сызнова переживающего свой ночной кошмар, вновь парализовал страх. Но страх уже иной: не перед таинственным и непонятным чудищем или диким кабаном, а перед мужчиной, который так отвратительно припал к распростертой фигуре.

Лицо мужчины находилось в тени, Майкл не мог разобрать ни его черт, ни цвета. Потом тот поднялся и резко, отрывисто заговорил, обращаясь к девушке:

— Вставай!

Она ничего не сказала, лишь уткнулась лицом в сгиб локтя, сотрясаясь всем телом.

— Ну и лежи здесь, глупая сучка, замерзнешь насмерть. Впрочем, мне наплевать.

Голос человека повергал в шок, потому что принадлежал джентльмену. Это грязное и непристойное существо не было каким-нибудь изгоем: цыганом или бродягой из леса, напавшим на случайно подвернувшуюся добычу. Этот человек обучался примерно в такой же школе, что и Майкл, и был воспитан в культурной семье, в цивилизованном обществе.

— Только в этом случае, — продолжил мужчина, — возникнет шум: девушка найдена в лесу мертвой. Слишком много нескромных вопросов от нашей восхитительной тупоголовой британской полиции.