О том, что Павел принял мученическую смерть в царствование Нерона, единодушно говорят все древние свидетельства. В отличие от Петра, Павел был римским гражданином, поэтому его не распяли, а обезглавили.[427] По преданию, место казни Павла находится примерно в пяти километрах от Рима, близ Остийской дороги, на зеленой лужайке, которую в древности называли Aquœ Salviœ, а потом переименовали в Tre Fontane в честь трех источников, якобы чудесным образом появившихся в тех местах, куда упала кровь апостола–мученика. Впоследствии останки Павла были перенесены в базилику Сан–Паоло–фуори–ле–Мура, построенную в 388 г. Феодосием и Валентинианом и недавно реконструированную. Его прах покоится за стенами Рима, а прах Петра — в Риме. День апостола Павла отмечают вместе с днем апостола Петра, 29–30 июня.[428] Единого мнения о годе смерти Павла нет, разные источники называют разные даты в пределах 64 — 69 г. Судя по необычным обстоятельствам смерти апостола, он был казнен по официальному приговору суда — либо незадолго до ужасной массовой резни христиан на Ватиканском холме (когда гонения начались, с его римским гражданством вряд ли стали бы считаться), либо, что более вероятно, год или два спустя после этих событий. Если весной 63 г. Павел вышел на свободу, у него оставалось еще полтора года, чтобы посетить Восток и Испанию и прийти в Рим к началу Нероновых гонений (июль 64). Однако предание относит его смерть к более позднему времени и утверждает, что Петр и Павел погибли с разницей в один год. После гонений в Риме жизнь всех христиан, где бы они ни были, оказалась под угрозой.[429]

Допустим, Павел действительно вышел на свободу и предпринял еще одно путешествие на Восток. В таком случае 1 Послание к Тимофею и Послание к Титу были написаны в промежутке между первым и вторым заключением в Риме, а 2 Послание к Тимофею — во время второго заключения. Последнее послание явно проникнуто ощущением близкой мученической кончины; это нежное прощание старого апостола с любимым учеником Тимофеем, а также завещание, адресованное земной воинствующей церкви. Павел с радостью говорит о неувядающем венце, который приготовлен ему в небесной победившей Церкви.[430]

Так завершился земной путь этого великого учителя народов, апостола победоносной веры, евангельской свободы и христианского прогресса. Это была героическая жизнь человека, который завоевывал для Христа бессмертные души, обращал их от служения греху и сатане к служению живому Богу, от рабства закону к свободе Евангелия и вел их к источнику вечной жизни. Он потрудился больше, чем все остальные апостолы, но, движимый искренним смирением, называл себя «наименьшим из Апостолов» и считал, что «недостоин называться Апостолом, потому что гнал Церковь Божию»; несколько лет спустя он назвал себя «наименьшим из всех святых», а перед самой смертью — «первым из грешников».[431] Смирение Павла возрастало по мере того, как он познавал Божью милость и созревал для Небесного Царства. Он прошел по этому миру как пришелец и странник, практически незамеченный властителями и мудрецами того времени. И все–таки он прожил бесконечно более замечательную, плодотворную и долгую жизнь, нежели великие военачальники и завоеватели, которые из тщеславия пускали на ветер огромные богатства и бесчисленные человеческие жизни с тем лишь, чтобы в конце концов умереть от пьянства в Вавилоне или от разрыва сердца на камнях острова св. Елены! Построенные ими империи уже давно рассыпались в прах, а апостол Павел и по сей день остается одним из величайших благодетелей рода человеческого, и биение его могучего сердца сильнее, чем когда–либо, ощущается сегодня во всех уголках христианского мира.

ПРИМЕЧАНИЕ По поводу второго заключения Павла в Риме

Гипотеза о втором римском заключении Павла представляет интерес лишь для историков и критиков и никак не влияет на богословские или этические вопросы — разве что облегчает задачу тем, кто отстаивает подлинность пастырских посланий. Лучшие специалисты все еще расходятся во взглядах на этот предмет. Неандер, Гизелер, Блик, Эвальд, Ланге, Сабатье, Годе, а также Ренан («Апостол Павел» и «Антихрист») и почти все английские биографы и толкователи, такие как Олфорд, Вордсворт, Хаусон, Левин, Фаррар, Пламптре, Эликот, Лайтфут, отстаивают эту гипотезу, тем самым продлевая жизнь Павла еще на несколько лет. С другой стороны, предположение о втором заключении отвергают не только радикальные критики и скептики вроде Баура, Целлера, Шенкеля, Реусса, Хольцмана и всех тех, кто отрицает подлинность пастырских посланий (за исключением Ренана), но и консервативные историки и экзегеты, такие как Ниднер, Тирш, Майер, Визелер, Эбрард, Отто, Бек, Прессенсе. Я подробно рассмотрел эту проблему в своей «Истории апостольской церкви» (Hist, of the Apost. Church, § 87, p. 328–347), а также в своих примечаниях к толкованию Послания к римлянам Ланге (pp. 10–12). Я повторю основные доводы в пользу гипотезы о втором заключении и отчасти уточню мнение, которое высказывал прежде.

1. Главным аргументом являются пастырские послания, если они подлинны, — а я считаю их таковыми невзирая на возражения оппонентов начиная с Де Ветте (1826) и Баура (1835) и заканчивая Ренаном (1873) и Хольцманом (1880). Конечно, я не могу полностью исключить возможность того, что эти послания были написаны до заключения Павла — например, во время его трехлетнего пребывания в Ефесе (54 —57) или полутора лет жизни в Коринфе (52 —53 г.), — но такое объяснение сталкивается с серьезными сложностями. Путешествия апостола, на которые он ссылается в этих посланиях, не упомянуты в Книге Деяний и, очевидно, были предприняты в более поздний период его жизни.

2. Освобождение Тимофея из итальянской — вероятно, римской — тюрьмы, упомянутое в Послании к евреям (Евр. 13:23), могло быть как–то связано с освобождением Павла, который, возможно, был вдохновителем, если не соавтором этого замечательного послания.

3. Древнейшее послеапостольское свидетельство принадлежит Клименту Римскому, который около 95 г. писал: «Павел… доходил до границы Запада (έπι τό τέρμα της δύσεως έλθών) и мученически засвидетельствовал истину перед правителями (μαρτυρήσας έπί των ηγουμένων). Так он переселился из мира и перешел в место святое, сделавшись величайшим образцом терпения» (1 Послание к коринфянам, гл. 5). Учитывая, что Климент писал из Рима, выражение τέρμα της δύσεως, «край Запада», указывает, скорее всего, на Испанию или Британию; а поскольку Павел намеревался принести Евангелие в Испанию, в первую очередь на ум приходит именно эта страна, поддерживавшая постоянные торговые отношения с Римом и давшая миру таких выдающихся писателей и государственных деятелей, как Сенека и Лукан. Страбон (II. 1) называет Геркулесовы столбы πέρατα της οικουμένης; а Гай Веллей Патеркул называет Испанию textremus nostri orbis terminus». См. Lightfoot, St. Clement, p. 50. Но против такого умозаключения говорит то, что церковное предание ни словом не упоминает о путешествии Павла в Испанию.[432] Еще менее вероятно, что апостол там погиб, хотя именно такой вывод логически следует из слов Климента. Поскольку Климент писал коринфянам, он мог назвать границей Запада столицу Римской империи, следуя их представлениям. В любом случае, этот отрывок носит риторический характер (речь идет о семи заключениях, έπτάκις δεσμά φορέσας) и ничего не говорит о дальнейшей деятельности Павла на Востоке.[433]