– Что-то не хочется.

– А вот я проголодался. И если продолжишь взбаламучивать воду, там вообще рыбы не останется.

Они молча ели приготовленные Алехандро сэндвичи, позволив лодке дрейфовать к середине озера. Квартира у Алехандро вовсе неплохая, сказал Хорхе. Просторная. Светлая. Безопасная. И куча молоденьких сестричек вокруг. Правда, последнее замечание Хорхе оставил при себе. Вообще-то, ему здесь все пришлось по душе: и холмистые деревенские пейзажи, и очаровательные старомодные коттеджи, и английские пабы с низкими потолками. Ему понравилась безмятежная гладь озера, а также предусмотрительность англичан, которые каждый год восстанавливали популяцию рыбы. Англия, похоже, не меняется, сказал он. И всегда приятно знать, что в мире еще остались такие места, где культурные стандарты и человеческое достоинство по-прежнему хоть что-нибудь да значат, особенно по сравнению с его родной, некогда процветающей Аргентиной, которая теперь катится к чертям собачьим. Тогда Алехандро рассказал ему о квартирных хозяевах, отказавших ему, потому что он «черный», и Хорхе, раскипятившись, заявил, что здесь наверняка полно полудурков и невежд.

– И это еще называется цивилизованная страна, – пробормотал он. – Здесь половина женщин носит мужские туфли.

Бросив тоскливый взгляд на воду, Алехандро повернулся к отцу и с тяжелым вздохом сказал:

– Можешь передать маме, что я возвращаюсь домой.

– И чем, интересно, им не угодили красивые женские туфли? Почему здешние женщины хотят быть похожими на мужчин? – Хорхе вдруг запнулся и, проглотив остатки сэндвича, переспросил: – Что?

– Я уже подал заявление. Возвращаюсь домой через три недели.

На секунду Хорхе засомневался, не изменяет ли ему слух.

– Твоя мама будет довольна, – осторожно произнес он, вытер усы и положил носовой платок обратно в карман. – А в чем дело? Мало платят?

– Нет, платят нормально.

– Тебе не нравится работа?

– Работа отличная. Ты же знаешь, она универсальная. – Алехандро не улыбнулся.

– Все не можешь успокоиться? Это твоя мать, да? Она тебя изводит? Она рассказала мне о том локоне… Прости, сынок. Она не понимает. Впрочем, ты и сам знаешь. Она воспринимает жизнь не так, как другие люди. Потому что слишком редко выходит из дому, понимаешь? И слишком много думает о разных вещах… – Хорхе внезапно захлестнуло чувство вины. Вот почему ему всегда было спокойнее держать свои мысли при себе. Лишние разговоры до добра не доводят. – Ты не должен позволять ей волновать тебя.

– Это женщина, па. Она меня убивает.

Счастье, что они были посреди огромного озера, поэтому никто не видел, как Хорхе поднял к небу округлившиеся от удивления глаза и практически беззвучно пробормотал: «Слава Богу!»

– Женщина! – Он старался, чтобы в его голосе не слышалось явной радости. – Женщина! – Но когда Алехандро уронил голову на колени, улыбка тотчас же слетела с лица Хорхе. – А это что, проблема?

– Она замужем, – не поднимая головы, произнес Алехандро.

– И что с того?

Алехандро с озадаченным видом посмотрел на отца. И тогда Хорхе прорвало.

– Ты становишься старше, сынок. И тебе вряд ли удастся найти женщину… без прошлого.

Хорхе так и подмывало станцевать джигу вокруг сына. Женщина!

– Прошлое? Но это еще не все.

Женщина! Хорхе хотелось петь, громко пропеть это слово. Чтобы оно разнеслось над озером и эхом отдалось от берега. Женщина!

Алехандро по-прежнему сидел, спрятав лицо и согнувшись, точно от острой боли. Хорхе взял себя в руки и в знак сочувствия к сыну сразу сменил интонацию:

– Итак. Эта женщина…

– Сюзанна.

– Сюзанна. – Хорхе произнес это имя с почтительным придыханием. – Сюзанна. – Ты что, принимал у нее роды?

Дурацкий вопрос. Алехандро поднял голову, и Хорхе сразу вспомнил, каково это – быть молодым и насколько мучительны бывают превратности любви.

Алехандро говорил запинаясь, убитым голосом:

– Она… все для меня. Кроме нее, мне никто не нужен, понятно? И даже когда я с ней, то боюсь лишний раз закрыть глаза из страха, что потеряю ее…

Возможно, если бы на месте Алехандро был кто-нибудь другой, Хорхе изрек бы некую банальность насчет первой любви, сказал бы, что все проходит и это пройдет, да и вообще, всегда можно поймать другую рыбку, причем не одну, с грудями точно спелые дыни, и почти не видно швов. Но это был Алехандро, и Хорхе, усиленно старавшийся скрыть чувство невероятного облегчения, счел за благо промолчать, поскольку хорошо знал своего сына.

– Папа? Скажи, что мне делать? – Казалось, Алехандро вот-вот взорвется от разочарования и невыносимой тоски. И то, что он наконец выплеснул эмоции, раскрыв причину своих терзаний, не принесло облегчения, а лишь усилило страдания.

Хорхе де Маренас расправил плечи и участливо поинтересовался:

– А ты говорил ей о своих чувствах? – (Алехандро с несчастным видом кивнул.) – А она отвечает тебе взаимностью? – (Молодой человек задумчиво посмотрел вдаль на зеркальную поверхность воды, потом повернулся к отцу и пожал плечами.) – Она хочет остаться с мужем, да?

Алехандро попытался что-то сказать, но, похоже, не нашел нужных слов и только сильнее стиснул зубы.

Если бы они сидели рядом, Хорхе непременно обнял бы сына. Ведь что может быть лучше дружеского объятия двух гетеросексуальных мужчин? Но Хорхе ограничился тем, что положил руку сыну на колено.

– Тогда ты совершенно прав. Пора возвращаться домой. – Вода тихо плескалась о борт лодки. Хорхе закрепил в уключинах весла, открыл очередную банку пива, протянул сыну. – Кстати, совсем забыл сказать. Эта София Гишане… та, что передавала тебе привет… – Хорхе откинулся назад, мысленно вознося хвалу Господу за радости рыбалки. – Люди говорят, они с Эдуардо Гишане разводятся.

Не успела Сюзанна выйти от Кэт, как тут же наткнулась на преподобного Ленни. Он размашисто шагал по тротуару с каким-то мешком под мышкой, ветер раздувал полы сутаны.

– Ну как она? – Преподобный кивком показал на дом Кэт. Сюзанна лишь грустно поморщилась. – Я рад, что ты к ней зашла. Мы слишком мало для нее делаем. Просто стыд и позор.

– Не уверена, что от меня был хоть какой-то прок, – призналась Сюзанна.

– А что там с твоим магазином? Ты сейчас туда направляешься? Я заметил, в последнее время магазин в основном закрыт.

– Мне было… слишком тяжело…

– Там находиться, – закончил за нее священник. – Когда следствие закончится, тебе сразу полегчает.

У Сюзанны привычно засосало под ложечкой. Ужасно не хотелось давать свидетельские показания.

– Я пару раз выступал свидетелем, – сказал преподобный Ленни, закрывая за собой калитку. – Не так страшен черт, как его малюют. – (Сюзанна выдавила некое подобие смелой улыбки.) – Этот твой парень, кажется, тоже не горит желанием это делать. Судя по тому, что он мне сказал.