Аль-Ауфий (XIII в.) сообщает, что какие-то русы в 300-м году гиджры приняли христианство, а затем, когда увидели, что это обстоятельство стеснило их, решили перейти в мусульманскую веру и обратились за помощью к хорезм-шаху. Последний с радостью отправил к ним имама, и русы стали мусульманами. Это сразу же дало им возможность начать «войну за веру», т. е. те самые войны, которые были источником обогащения русов[499].

Шабангарий (XIV в.) сообщает то же, прибавляя, что русы-мусульмане господствуют на море[500]. К нему присоединяется Шукраллаг (XV в.), добавляя, что целью русов при принятии мусульманства было узаконение военной добычи, добываемой в войнах с «неверными»[501].

О каких русах-мусульманах говорят Аль-Ауфий, Шабангарий и Шукраллаг? Конечно, о тех, которые «после» 300-го года гиджры, быть может в 914 г., напали на Каспий.

Столкновение, имевшее место у русов с мусульманами и христианами Хазарии невдалеке от Итиля, закончилось, по-видимому, отнюдь не полным истреблением русов. Какая-то часть их, побежденная, принимает христианство, имевшее широкое распространение в Хазарии, быть может, и среди русов-славян, живших в Итиле, а затем, видя, что выгоднее стать последователями Магомета, обращается в мусульманскую веру, так как это давало возможность прикрыть стремление к военной добыче и наживе, и переходит на службу к хазарскому царю, пополняя собой гвардию кагана.

Служба русских воинов в тех землях, которые были объектом их нападений, у тех правителей, с которыми они воевали, стала обычным явлением и привела к появлению «ρῶξ» в войске византийского императора, к пополнению рядов русской стражи хазарского кагана.

Таким образом, рассказом Масуди устанавливается связь между Русью времен Олега и Востоком, между походами Руси на Византию и Закавказье.

Установив договорные отношения с империей, Русь обратила свой меч на Восток. И в этой связи следует остановиться на знаменитом документе из еврейско-хазарской переписки, найденном и опубликованном Шехтером. Хранившийся среди рукописей знаменитой Каирской генизы и оттуда попавший в библиотеку Кембриджского университета, этот документ, к сожалению страдающий рядом дефектов, говорит о царе русов Хельгу.

Византийский император Роман Лакапин послал большие дары «Хельгу, царю Русии» и подстрекнул его напасть на хазар. Хельгу напал на город «S-m-b-r-jj» (искаженное «S-m-k-r-c», т. е. Тмутаракань), взял его, воспользовавшись отсутствием там «начальника, раб-Хашмоная». Тогда булшици (βαλγίτξι — по Феофану, причем это слово означало, по-видимому, звание, титул) Песах напал на «города Романа», а затем «пошел войной на Хельгу и воевал…» (далее следует пропуск), «…и бог смирил его перед Песахом». Хельгу вынужден был отдать все, что добыл он мечом в «S-m-b-r-jj», и признался, что напал на хазар по наущению Романа. Тогда Песах заставил его выступить против Романа.

И пошел тот против воли и воевал против Константинополя на море четыре месяца. И пали там богатыри его, потому что македоняне осилили (его) огнем. И бежал он и постыдился вернуться в свою страну, а пошел морем в Персию (Paras, что, может быть, искажено из Tīrās, как называлась иногда Фракия. — В.М.) и пал там он и весь стан его. Тогда стали русские подчинены власти хазар[502].

Крупнейший гебраист академик П. Коковцов доказал, что этот документ может быть датирован XII в. и источником его является «Книга Иосиппон» и главным образом какой-то византийский литературный памятник, может быть то письмо, о котором упоминает Иехуда-бен-Барзиллай (XI в.), по своему содержанию, по-видимому, совпадающее с «Кембриджским документом». В нем фантастика народных рассказов сочетается с конкретными историческими событиями, а именно — с походом русов из Черного моря в Персию, походом Олега на Константинополь, сожжением флота Игоря греческим огнем, подстрекательством Романа к захвату Самкерца-Тмутаракани и захвату русскими города и, наконец, борьбой хазар с Византией за Северное Причерноморье. Но все эти исторические события, разновременные и разнохарактерные, приписываются одному лицу — Хельгу, т. е. Олегу, в этом еврейском документе именуемом чисто по-скандинавски — Helg-ом.

Хельгу «Кембриджского документа» живет и действует во времена византийского императора Романа Лакапина, царствовавшего с 919 по 944 г.

Нам кажется, что следует связать «Кембриджский документ» с описанием похода русов на Бердаа в 943–944 гг., о чем говорят Ибн-Мискавейх, Ибн-аль-Асир, Григорий Бар-Эбрей, Моисей Каганкатваци, Низами, Якут, Абуль-Феда[503]. Ибн-Мискавейх как бы начинает свой рассказ с того, на чем кончает свое повествование «Кембриджский документ». Об этом походе ниже.

Поход Хельгу не вызывает сомнений. Это — исторический факт, и результатом его было появление русских на восточном побережье Керченского пролива, в Самкерце-Тмутаракани. Рассказ «Кембриджского документа» о победе Песаха над Хельгу и о подчинении русских хазарам вряд ли можно считать правдоподобным, так как в 943 (944) г. русские предпринимают свой поход на Бердаа, на Каспий, пересекая Кавказ сушей с запада на восток, от Керченского пролива и до Дагестана, причем вместе с русскими идут аланы и лезги. А для того чтобы вместе с жителями степей и предгорий Кавказа, аланами и лезгами, пройти через степи к Дагестану, нужно было укрепиться на Тамани, и Хельгу, очевидно, превратил Тамань в базу готовящегося похода на Каспий. Ни о каком покорении хазарами русов не могло быть и речи[504].

Можем ли мы считать, что этот поход был произведен тем самым летописным Олегом, деятельность которого, по летописи, падает на конец IX и начало X в.?

На этот вопрос ответить трудно.

Если принять высказанное в литературе предположение о том, что былинный Вольга Святославич имеет своим прообразом исторического Олега, о котором в Киеве времен летописца ходили легенды как о «вещем» князе, то, быть может, следует связать сказание о походе Вольги на Индийское царство с походом Руси Хельгу «Кембриджского документа» на Закавказье, в Персию. Олега и Вольгу роднит и еще одно: и тот и другой — кудесники, «вещие» люди, и это представление об Олеге как о «вещем» князе, обстоятельства смерти которого народная память облекла в красивую, бессмертную легенду, обусловлено было не тем, что русские люди того времени были «погани и невеголоси», а той ролью, которую сыграл «вещий» князь земли Русской Олег в складывании древнерусского государства, ибо с его деятельностью связана одна из наиболее ярких страниц «героического периода» в истории русского народа — складывание русской государственности от Ладоги, Невы и побережья Финского залива до «гор Киевских», время победоносных походов на юг и восток, дипломатических актов, свидетельствующих о славе, сопутствующей русскому оружию. Быть может, прозвище «Вещего» за Олегом — Helgi — закрепилось и потому, что в древнескандинавских языках helgi означало «святой», «вещий», «мудрый».

Но во времена летописца память об Олеге обросла уже дымкой сказаний, многое стало легендой, обо многом забыли…

Даже