Паника 1907 года привела, с некоторым запозданием, к расследованию денежного траста в 1912 году Комитетом Пуджо, названным так по имени его председателя в Сенате. К этому времени Уолл-стрит уже привыкла к схеме: паника, затем расследование, затем щелканье языком, качание головой и раздувание грязи в прессе. Но намерения Комитета Пуджо были, на первый взгляд, предельно серьезными. Он должн был выяснить, действительно ли существует «денежный трест», контролирующий все промышленные и финансовые дела в США, то есть национальный финансовый заговор, подобно тому как тресты обвинялись в попытках контролировать целые области промышленности. Комитет обратил свое внимание на семь человек. Единственным человеком, не связанным с так называемой «банковской группой белых протестантов», был Якоб Шифф.

Хотя комитет не обнаружил чудовищного треста, который он искал, он обнаружил почти неразрешимую систему управления и контроля в промышленности и банковской сфере, поляризованную вокруг двух основных денежных групп, возглавляемых Морганом и Рокфеллером, и настолько сложную в своей схеме, что казалось маловероятным, что даже ее главные люди понимают ее. Казалось, что американские финансовые дела живут своей собственной жизнью и сплели свой собственный странный и удивительный кокон. Комитет выяснил, что компания Kuhn, Loeb, несмотря на прекрасные отношения с Морганом, в первую очередь была связана с контролируемым Рокфеллером National City Bank, директором которого долгое время являлся Джейкоб Шифф, и поэтому Шиффу казалось, что он получает лучшее из двух миров.

Все крупнейшие банки были доставлены в комитет Пуджо и попросили представить отчеты об их операциях с 1900 года. Это были времена до введения подоходного налога, и, конечно, можно задаться вопросом, насколько полными были представленные записи. Но, во всяком случае, Kuhn, Loeb, судя по всему, неплохо себя чувствовал. За пять лет после 1907 г. фирма самостоятельно продала ценных бумаг на сумму более 500 млн. долларов, а за десять лет до 1907 г. — более 800 млн. долларов в сотрудничестве с другими домами. Шифф признал, что существовал «некоторый сговор» при установлении запрашиваемых и предлагаемых цен на выпуски. «Создавать необоснованное вмешательство или конкуренцию не было хорошей формой», — свидетельствовал он. «Хорошая практика не оправдывала конкуренцию в вопросах безопасности». Тем не менее, между фирмами существовало «своего рода соперничество», и Шифф упомянул случаи, когда Speyer & Company иногда, тайком, пыталась заключить сделку с клиентом Kuhn, Loeb. В качестве аргумента против денежного заговора на Уолл-стрит это выглядит довольно слабо.

Комитет Пуджо, таким образом, показал, что, несмотря на отсутствие формального соглашения о «денежном трасте», между крупными воротилами Уолл-стрит существовало тесное сотрудничество. Группа Моргана-Бейкера-Первого национального банка и группа Рокфеллера-Стиллмана-Нэшнл Сити Бэнк образовывали внутренний круг. Другими державами были металлургическая и нефтяная, каждая из которых имела свой крупный банк. И, вопреки ожиданиям, между этими «конкурирующими» группировками не было выявлено никакого соперничества. Kuhn, Loeb, — несколько туманно решил комитет, — была «только квалифицированным союзником внутренней группы». Если одни недоумевали, что значит «только квалифицированный союзник», то другие, в частности, некоторые представители прессы, считали, что Джейкоб Шифф имеет «инсайдерские» связи с обеими ведущими фигурами Уолл-стрит. Что ж, даже он сам признал, что это так.

Как это обычно бывает после расследований, проводимых Конгрессом, когда огласка утихает, все возвращаются к тому, чем занимались все это время. Никто не был наказан или даже отруган, и не было никаких немедленных реформ. Но все же — и Джейкоб Шифф это понимал — расследование Комитета Пуджо в 1913 году ознаменовало конец целой эпохи. Американские банкиры строили своего рода крепость, из которой они доминировали не только в финансовой, но и в промышленной сфере. В этом сооружении появилась первая трещина.

В 1914 году в Европе началась война. Встревоженный Якоб Шифф заговорил о «мире на основе переговоров» с Германией и в письмах к своему другу, президенту Гарварда Элиоту, изложил свои предложения. Когда эти письма были опубликованы, они были неверно истолкованы. Вместо мира, заключенного путем переговоров, был сделан вывод о том, что Шифф хочет победы Германии, а на Уолл-стрит и в других местах распространились слухи о том, что Kuhn, Loeb & Company выступает за Германию. Это была эпоха напряженности и подозрительности, когда все необычное считалось подрывным. Хотя Шифф послушно перестал говорить по-немецки со своей семьей на публике, один из его собственных партнеров не помог делу, когда выразил сомнение в том, что «американец, родившийся на свет, сможет понять хотя бы половину того, что говорит Шифф, даже если он говорит по-английски».

С самого начала войны в 1914 году Kuhn, Loeb прекратила прямое или косвенное финансирование любых сделок в пользу Германии или ее союзников. В конце лета 1915 года, после того как Шиффы вернулись домой из Бар-Харбора, в Нью-Йорк прибыл финансовый волшебник Великобритании лорд Руфус Рединг в качестве главы англо-французской комиссии, надеясь договориться с банкирами с Уолл-стрит о предоставлении союзникам кредита. Отто Кан и Морти Шифф посчитали, что это отличный момент, чтобы навсегда развеять все представления о симпатиях фирмы к Германии и заставить Kuhn, Loeb решительно выступить на стороне союзников. Встретившись с лордом Редингом, Кан и Морти заверили британца, что для Франции и Англии может быть получен кредит на сумму до 500 млн долларов США, причем без залога. Молодые люди сообщили Редингу, что, хотя они и выступают за то, чтобы Kuhn, Loeb взяла на себя организацию займа, но, конечно, перед окончательным согласованием необходимо проконсультироваться со старшим партнером.

Когда Кан и Морти обратились к Джейкобу Шиффу, тот отреагировал характерно. Он одобрил бы заем в полмиллиарда долларов при одном условии. Союзники смогут получить свои деньги, если министры финансов Франции и Великобритании дадут Якобу Шиффу письменное заверение, что «ни один цент из средств займа не будет передан России».

Это было похоже на Морти и бильярдный стол. Партнеры Шиффа были в шоке. Нельзя было во время войны предлагать деньги такого размера одному союзнику за счет другого. И снова условие Шиффа оказалось невыполнимым. Лорд Рединг вежливо ответил, что, хотя он и понимает мотивы г-на Шиффа, «ни одно правительство не может принять условия, дискриминирующие одного из его союзников в войне». Когда ответ Рединга был получен, в комнате партнеров Kuhn, Loeb была быстро созвана встреча. Г-н Шифф величественно поднялся и сказал: «Я не могу оказать помощь тем, кто в лютой вражде мучил и будет мучить мой народ, какие бы прекрасные профессии они ни делали в трудную минуту. Я не могу пожертвовать своими глубочайшими убеждениями. Это дело