Будучи финикийцем и торговцем, так или иначе космополитом, Зенон, который и родился на Кипре, где всегда было полно представителей разных стран и народов, оказался не чужд умственных интересов, натурфилософии. Виндельбанд в работах его обнаруживает «элементы древней науки». Среди стоиков было немало и тех, кто продвигал вперед математику. Они развили провозглашенный впервые Зеноном Элейским тезис о принципиальном различии меж телом и пространством. Выход эллинистического человека за пределы полиса изменил и его отношение к миру. Подобно россиянам, многие из которых впервые для себя открыли иной мир, имея возможность посетить его, греки также познавали мир таким, каков он был – соблазнительным, прекрасным, опасным и губительным. Все это расширяло их кругозор, обогащало разум и способствовало, как скажет стоик Хрисипп об их поиске, «взращиванию истинности разума». Для этого понадобилась наука, что исследует разум. Стоики подготавливали почву для ясного и трезвого восприятия всех сторон жизни и мира. Не случайно в дальнейшем к числу поздних стоиков будут относить себя такие известные фигуры, как Эпиктет, Сенека, Марк Аврелий. Они сочетали то, что следует сочетать и нам, – логику, этику и физику.

Гений вечного покоя. Лувр

В среде стоиков заметно восточное влияние, что и неудивительно, так как многие выдающиеся стоики происходят из Карфагена, Вавилона, Селевкии в Месопотамии и греческих городов на севере Малой Азии. А Восток из любого человека, хочет он того или нет, сделает стоика. Правда, мы мало что можем сказать о ранних стоиках. Несмотря на то что многие из них были плодовитыми мужами, работы их погибли: из 705 трудов Хрисиппа остались скудные фрагменты, а от Зенона и того меньше. Поэтому приходится реконструировать их мысли и идеи по сочинениям Цицерона, Диогена Лаэртского, Секста Эмпирика, Плутарха или Галена. Суть же их такова… Все в человеке возникает спонтанно, оформляясь в уме где-то к 14 годам. Но при рождении душа напоминает чистый лист, tabula rasa, постепенно заполняясь в ходе обучения и накопления жизненного опыта. И все же стоики своеобразно понимали жизнь.

Страсти и эмоции, считали они, вредны и их надо искоренять. Их идеал – полная апатия, свобода от страстей, эмоций и аффектов. Стоик должен быть равнодушен ко всем внешним вещам, к богатству, власти, силе, славе, женщине. Ему не следует иметь друзей, любить, иметь серьезные привязанности и т.п. Не признавали они и прогресса, морали и т.д. «Почти все наследники Александра, можно сказать, все важнейшие цари в продолжение целых поколений были последователями Зенона – объявляли себя стоиками», – говорил профессор Г. Маррей. Все плохое и хорошее в этой жизни зависит только от нас самих. Добродетель заключена в воле, а посему зависит только от самого человека, впрочем, как и все порочное и злое, что также есть внутри нас. Порой их одолевала жуткая хандра, ибо стоики понимали: идеал недостижим. Стоику оставалось одно – спокойно воспринимать все удары судьбы, ибо, по их словам, «человек может так же утонуть в стакане воды, как и в морских глубинах». У них считалось хорошим тоном с полным безразличием относиться к жизни и смерти.

Дж. Уотерхаус. Гилас и водяные нимфы. XVIII в.

Иные думают, если к стоицизму добавить некую дозу скептицизма, подобного скептицизму Пиррона, основателя школы, то можно тут же обрести нужную опору и устойчивость в этом безумном и ненадежном мире. В действительности лишь немногие были бы вправе называть себя истинным стоиком. Что такое стоик, всем очень доходчиво объяснил Эпиктет: «Покажите мне человека, созданного по мерке тех суждений, какие он изрекает, точно так же как мы называем фидиевой статую, которая высечена по правилам искусства Фидия. Покажите мне человека, пораженного болезнью – и все же счастливого, в опасности – и все же счастливого, умирающего – и все же счастливого, в изгнании – и счастливого, в немилости – и счастливого. Покажите мне его. Клянусь богами, тогда я увижу стоика. Нет, вы не можете показать мне законченного стоика; но покажите тогда формирующегося, того, кто вступил на этот путь». Так говорил грек Эпиктет, показывая, сколь невелик шанс увидеть истинного стоика.

В Древней Греции аскетизму киников, даже во многом показному, противостоял гедонизм киренаиков. «Гэдонэ» означает наслаждение. Философы направления и их сторонники видели главный смысл жизни в удовольствиях. Основателем школы считается Аристип из города Кирены (435—360 гг. до н.э.), греческого полиса на Североафриканском побережье (Киренаика). Известно, что он учился у Протагора и Сократа и был моложе Антисфена. К сожалению, его сочинения не сохранились. Этический гедонизм киренаиков покоился на сенсуализме, то есть на чувствах и ощущениях. Аристип учил: человеку ничего не дано познать, кроме его ощущений, природа коих неизвестна. А посему не следует даже пытаться проникнуть в тайну природы и ее законов. В чувстве они видели своего рода религию и поклонялись ему как богу. Если Антисфен-киник говорил, что он скорее повесится, чем испытает удовольствие, то Аристип считал, что без удовольствий жизнь не стоит и ломаного гроша. Уж тогда точно, полагал он, лучше пойти и повеситься.

Ставя превыше всего в жизни удовольствия, киренаики неизбежно должны были попасть (и часто попадали) в зависимость от них и от тех, кто им доставлял такого рода удовольствия. В ходу у древних греков был даже такой анекдот. Как-то раз Аристип встретил Диогена, который мыл в ручье овощи, намереваясь вскоре приступить к скромной трапезе. Аристип, увидев это, насмешливо сказал: «Если бы ты умел обходиться, как нужно, с Дионисием (правителем, тираном Сиракуз. – Ред.), тебе не пришлось бы довольствоваться таким обедом». Диоген в ответ ему заметил: «А если бы ты умел довольствоваться таким обедом, то тебе не пришлось бы заискивать перед Дионисием». Разумеется, гедонизм как течение был популярен, хотя и чрезвычайно опасен во многих отношениях. Если даже оставить в стороне вопрос о здоровье, которое не становится лучше от невоздержанности в питье и еде, прежде всего он ведет к довольно быстрому пресыщению радостями жизни. Не случайно те, кто яро поклонялись богам греховных наслаждений, нередко и сами становились их жертвами. Гегесий Александрийский, вначале вставший на этот путь, вскоре увидел невозможность удовлетворения всех своих страстей и желаний. В итоге стал известен античности как убежденный певец смерти, «Пейситанатос» («Смертепроповедник»). После его лекций иные из слушателей кончали жизнь самоубийством.

Перикл

На совершенно иных позициях стоял великий Эпикур (342/341 – 271/270 гг. до н.э.). Родом он был с Самоса. Остров еще за сто лет до рождения Эпикура был взят войсками Перикла. Захватив земли самосцев, афиняне многих за приверженность к олигархическому образу правления изгнали (правильно сделали). Эпикур в отличие от Платона, сына аристократа из рода Солонов, или Аристотеля, сына близкого ко двору, родился в семье бедного школьного учителя. Философ рано познал нужду и страдания, бродя с матерью, что читала заклинания, по лачугам. Ему было всего 3 года, когда после поражения союзнических войск греков при Херонее старинные полисы утратили свободу и стали жертвой македонских завоевателей (338 г.). Не помогли грекам и страстные речи Демосфена. К философии Эпикур обратился с 14 лет не из любви к такому роду занятий, а из презрения к учителям словесности, которые не смогли объяснить ему, что значит слово «хаос». По крайней мере так объяснял его шаг эпикуреец Аполлодор в первой книге «Жизнеописания Эпикура». Куда более убедительно звучит версия Гермиппа. Тот утверждал, что Эпикур был учителем, пока ему не попались книги Демокрита и не обратили его к философии. Косвенным подтверждением этой версии можно считать слова философа Тимона, характеризующие его как «самого последнего из физиков». Эпикур был пытлив и отличался упорством в поиске знаний. В г. Теосе прослушал лекции по философии Раксифана и Навсифана, учась, как говорили о нем недоброжелатели, «на медные деньги». В Афины он приехал в годы краха демократического правления. Это были страшные годы, когда на глазах народа захватчики из Македонии восстанавливали власть тирании или местных олигархов. В Афинах все политические права теперь были предоставлены только богачам, тем, кто имел не менее 2000 драхм (таковых оказалось всего 9 тысяч). Таков был общий фон.