Однако некоторые обстоятельства заставляли сомневаться в благополучном исходе предприятия. Каботу была предоставлена только номинальная власть, так как севильская торговая компания, снарядившая экспедицию на свои средства, не считалась с его авторитетом и стремилась противодействовать всем его планам и распоряжениям. Компания не утвердила назначенного Каботом помощника главного капитана и выбрала другого; все секретные инструкции, с которыми капитаны должны были ознакомиться только в открытом море, стали им известны еще до отплытия. Составлены были эти инструкции довольно нелепо: в случае смерти главного капитана на его место назначались последовательно, один за другим, одиннадцать человек. Как не усмотреть в таком распоряжении скрытого подстрекательства к соперничеству, смутам и убийствам?

Едва только земля скрылась из виду, как на кораблях обнаружилось недовольство. Командующего флотилией обвиняли в том, что он не отвечает своему назначению. Затем распространился слух, будто подошли к концу съестные припасы и надвигается голод. На пути Кабот потерял во время бури один корабль, а с остальными прибыл к берегам Бразилии. Здесь вспыхнул мятеж, так как многие испанцы не желали примириться с тем, что находятся под начальством чужеземца. Но Кабота нелегко

было взять врасплох и заставить покориться. Чтобы пресечь зло в корне, он схватил трех капитанов и, невзирая на их репутацию и прежние заслуги, приказал усадить в лодку и отправить на берег. Через четыре месяца они были найдены португальской экспедицией, которая, как полагают, имела целью помешать исполнению замысла Кабота.

После этого инцидента венецианский мореплаватель, боясь нового возмущения, раздумал идти к Молуккским островам; однако он не хотел возвращаться в Испанию без всяких результатов. Достигнув 15 февраля 1527 года эстуария Ла-Платы, открытого в 1515 году испанским кормчим Хуаном де Солисом, Кабот решил углубиться в залив и исследовать внутренние области Южной Америки. Поднявшись до того места, где индейцы убили де Солиса, Кабот нашел удобную гавань и основал там небольшой форт Сан-Сальвадор. Потом на одной каравелле со срезанным килем он вошел в Парану и при слиянии ее с Рио-Саладо построил второй форт, назвав его Эспириту-Санто. Обеспечив себе таким образом линию отступления, он поднялся еще выше, до слияния Параны и Парагвая. Направление этой последней реки больше отвечало его планам – достигнуть той западной страны, откуда, по слухам, индейцы привозили золото.

Вскоре местность и ее обитатели изменились. Если до сих пор изумленные туземцы толпами сбегались при появлении европейских судов, то теперь на культивированных берегах Парагвая местные жители мужественно воспротивились высадке иностранцев; когда три матроса попытались было сбить плоды с пальмового дерева, завязалась борьба, окончившаяся смертью трехсот индейцев. Эта победа выбила из строя двадцать пять испанцев, что было для Кабота чувствительной потерей и заставило его вернуться со своими ранеными в форт Эспириту-Санто. Отсюда он послал испанскому королю подробный отчет о сделанных открытиях, сообщил о возмущении капитанов, объяснил причины изменения назначенного курса и просил прислать ему подкрепления и припасы.

Посланные Кабота благополучно добрались до Испании и были приняты королем, который одобрил его действия и приказал начать колонизацию открытых стран, отказавшись, однако, предоставить Каботу помощь. В ожидании ответа Кабот основал на берегу Ла-Платы небольшое поселение, покорил окрестные племена индейцев, построил несколько новых фортов, продолжая в то же время исследовать внутренние области страны. Он достиг Потоси и рек, берущих свое начало в Андах и питающих бассейн Амазонки. Здесь подтвердились слухи о богатой стране, лежащей к северо-западу. Таким образом, Кабот и Писарро почти одновременно узнали о существовании Перу.

Кабот стал готовиться к походу, мечтая проникнуть в Перу, откуда индейцы привозили золото и серебро. Для того чтобы предпринять завоевание этой страны, ему нужно было иметь в своем распоряжении хотя бы несколько сот человек, прибытия которых он терпеливо дожидался в течение трех лет. Но испанский король не мог прислать ему солдат. Войны в Европе поглощали все средства, кортесы[135]отказывались вотировать новые налоги, и даже Молуккские острова были заложены Португалии.

Прождав напрасно столько времени, Кабот покинул колонию и в июле 1530 года вернулся в Испанию, оставив небольшой гарнизон для охраны крепости Эспириту-Санто. После многих злоключений большая часть этого отряда была уничтожена индейцами, а уцелевшие испанцы нашли убежище в Бразилии, в одном из португальских фортов. В пампасах Ла-Платы ныне распространена изумительная порода диких лошадей, ведущих свое начало от домашних животных, завезенных некогда Каботом, – и это, пожалуй, единственный результат его злополучной экспедиции.

Злополучной она оказалась не только для большинства ее участников, но и для самого Кабота. По прибытии в Испанию он был обвинен неблагодарным королем в превышении власти, подвергнут тюремному заключению, а затем сослан на два года в Оран. Отбыв свой срок, знаменитый путешественник поселился в Севилье и занялся изготовлением географических карт.

В 1548 году, в начале царствования Эдуарда VI (1547-1553) Себастьян Кабот вернулся в Бристоль, на английскую службу. Он получил королевскую пенсию (116 фунтов стерлингов в год, что составляло по тому времени очень значительную сумму) и почетный пост управляющего морскими делами. В круг его обязанностей входило экзаменовать кормчих, редактировать инструкции, составлять навигационные карты. Его сложная и разнообразная деятельность требовала практического опыта и теоретических знаний. Кабот обладал в полной мере и тем и другим. Одновременно он преподавал космографию молодому английскому королю и сумел пробудить в нем интерес к мореплаванию и морским открытиям. Большим вкладом в навигационную науку явилось учение Кабота об отклонении магнитной стрелки. На склоне лет Себастьян Кабот занимал высокое, можно сказать, исключительное положение, которым он воспользовался, чтобы привести в исполнение один из своих давнишних замыслов.

В то время Англия почти не вела самостоятельной торговли. Все коммерческие сделки проходили через руки ганзейских купцов из Антверпена, Гамбурга, Бремена и других городов. Ганзейские торговые компании разными способами добивались понижения ввозных пошлин и, в конце концов, монополизировали английскую торговлю. Кабот придерживался тех же взглядов, что и бристольские купцы, стремившиеся освободиться от ганзейской монополии. И в самом деле, флот, которым владели англичане, был совершенно достаточен, чтобы обеспечить сбыт мануфактурных товаров и продуктов сельского хозяйства.

Зачем прибегать к помощи иностранцев, когда можно обойтись собственными силами? Почему бы не заняться поисками новых рынков сбыта и новых торговых путей? Если оказалось невозможным проникнуть в Индию и Китай Северо-западным проходом, то нельзя ли добраться до них Северо-восточным морским путем и не найдутся ли на этом пути более цивилизованные народы, чем бедные эскимосы с берегов Лабрадора и Ньюфаундленда? Так рассуждали в то время английские купцы.