В условиях обеих диктатур положение рабочих значительно изменилось к худшему. По сравнению с ним 1920-е годы казались золотым веком. Все германские рабочие были вовлечены в деятельность профсоюзов и участвовали в соглашениях об установлении и повышении уровня их зарплат и условий работы. Рабочие комитеты были основаны в годы Первой мировой войны и стали своего рода органом выражения мнения рабочих, их участия в управлении предприятиями. Германская республика стремилась к прогрессивной системе социального обеспечения, и общая культура рабочих была свободна от культурного гетто, в которое она была заключена накануне 1914 года. Социал-демократическая партия была, безусловно, крупнейшей партией в Германии накануне 1933 года с числом членов более 1,3 миллиона человек в момент ее наивысшей популярности в 1923 году11. Отряд советских рабочих в 1920-х годах был немногочисленной, но привилегированной социальной кастой и рассматривался как главный локомотив в процессе превращения страны в пролетарское государство. Материальное положение рабочих постепенно улучшалось, щедрые социальные выплаты и возможности получения образования были расширены, рабочих с готовностью принимали в коммунистическую партию на облегченных условиях; их права были защищены новым трудовым кодексом и восьмичасовым рабочим днем; советские профсоюзы, представлявшие интересы рабочих, действовали непосредственно на предприятиях, требуя улучшения условий труда и защищая интересы рабочих перед партией и государством12. К 1928 году стандарты жизни рабочих достигли того уровня, который никогда больше не был достигнут вплоть до самого конца сталинской диктатуры.

Сигнал об изменениях в положении советских рабочих прозвучал с началом первого пятилетнего плана в 1928 году. В тот год была запущена кампания против рабочих, которых стали считать самодовольными лодырями, постоянно отсутствующими на рабочем месте, или пьяницами. Весной 1929 года было принято жесткое антирабочее законодательство с целью снизить уровень прогулов и сократить текучесть рабочих кадров. В тот же год руководство профсоюзов, в котором преобладали сторонники бухаринского крыла партии, подверглись чистке, та же судьба постигла две трети членов заводских и фабричных профсоюзных комитетов, поддерживавших независимое профсоюзное движение. Профсоюзам было предписано «повернуться лицом к производству», дисциплинируя и убеждая рабочих трудиться быстрее и с большей производительностью, но впредь не заниматься их защитой и не вести с ними переговоры о повышении заработной платы, которая была установлена дирекцией предприятия совместно с комиссией по заработной плате13. Народный комиссариат труда, возглавляемый другим бухаринцем, В. Шмидтом, был ликвидирован. Принятый 29 марта 1929 года закон восстановил абсолютные полномочия руководителей предприятия [единоначалие] управлять и наказывать рабочих и служащих без обращения к профсоюзам14. За этим последовал целый поток трудовых законов, отменявших многие завоевания революции: была снижена степень социальной защищенности, а выплаты были обусловлены и ограничены многими факторами; закон, принятый в октябре 1930 года, запрещал свободное перемещение рабочей силы, а через несколько месяцев были ликвидированы возможности для обмена рабочими кадрами; в 1931 году нарушения трудовой дисциплины или порча рабочих инструментов были включены в разряд уголовных деяний; в июле 1932 года было приостановлено действие статьи 37 Трудового кодекса, предусматривавшей возможность перемещения рабочих только с их согласия; с ноября 1932 года пропуск одного рабочего дня влекло за собой немедленное увольнение; 27 декабря 1932 года режим ввел внутреннюю паспортную систему для городского населения для того, чтобы иметь возможность, как это имело место в царское время, контролировать движение и потоки рабочей силы15. 15 января 1939 года была внедрена обязательная «трудовая книжка» для всех трудящихся, в которой отмечались все прежние и текущее места работы, а также все случаи нарушения трудовой дисциплины, наказания и замечания. Ни один работник не мог поменять место работы без письменного разрешения директора его предприятия, зафиксированного в трудовой книжке. Несколько месяцев спустя был принят новый дисциплинарный кодекс, требующий от директоров всех предприятий сообщать в местную прокуратуру о всех случаях опоздания на работу более чем на двадцать минут. Лист опозданий составлялся каждое утро с указанием точного времени опоздания каждого работника. Лист подписывался руководителем и передавался прокурору, и суд немедленно приступал к рассмотрению дела. За проступок предусматривалось наказание в виде шести месяцев «исправительных» работ16.

Гитлеровский режим также вознамерился лишить работников наемного труда их влияния и прав, которыми они ранее пользовались. На следующий день после празднования Майского дня в 1933 году правительство распустило основную профсоюзную организацию – Свободные Германские профсоюзы, оккупировало всех их офисы с помощью сил СА и секвестировало все их фонды. Католические христианские профсоюзы были ликвидированы позже, 24 июня. Профсоюзных лидеров арестовали и отправили в лагеря и тюрьмы. 10 мая организация и ее фонды были поглощены общенациональным Германским трудовым фронтом, в обязанности которого не входило представлять напрямую интересы трудящихся и способствовать повышению их заработной платы. Эти функции перешли к новому государственному уполномоченному органу – Трудовому тресту, в чьи обязанности входило устанавливать договорной уровень заработной платы под контролем министра труда и без обращения к самим работникам. В мае 1933 года все забастовки были официально объявлены вне закона; законом от 4 апреля рабочие советы были отменены. Новые трудовые отношения официально устанавливались законом «Об упорядочении национального труда», опубликованным 20 января 1934 года и составленным на основе проекта мэра Лейпцига и будущего лидера сопротивления Карла Герделера. Закон устанавливал для германских менеджеров те же самые абсолютные полномочия, которыми были наделены их советские визави. Завод «Führer» был способен создать условия работы и настоять на том уровне зарплаты, который был согласован Трестом. Зарплата была установлена на уровне времен депрессии и менялась очень незначительно в течение всего периода диктатуры. Советы рабочих были заменены на всех предприятиях с числом персонала больше двадцати человек на новые «трастовые советы», номинально избираемые на основе списка благонадежных кандидатов, которые составлялись менеджерами совместно с партийными ячейками на заводе17. Трудовая дисциплина была ужесточена и в 1935 году была внедрена трудовая книжка для того, чтобы можно было отслеживать распределение рабочей силы. Новое законодательство давало работодателям в сталелитейной и металлургической промышленности, инженерной сфере, строительстве и сельском хозяйстве право запрещать рабочим менять место работы, с тем чтобы ограничивать текучесть кадров, а в 1938 году был узаконен государственный призыв рабочих для выполнения задач, имеющих особую важность для нации18.

Ограничение прав рабочих, усиление трудовой дисциплины, расширение полномочий властей и отмена механизма достижения договоренностей об уровне заработной платы сочетались с неблагоприятной политикой оплаты труда и регулярным дефицитом продуктов и потребительских товаров, которые в итоге поставили большую часть советских и немецких рабочих на уровень немногим лучший, чем тот, что был накануне Первой мировой войны. Столь явное ухудшение положения вызвало недовольство и спровоцировало оппозицию среди рабочих в обеих странах, однако политический эффект этой оппозиции был очень скромным, а возможности защитить интересы трудящихся были очень ограничены. В Германии общая забастовка, которой так опасались власти, так и не состоялась, поскольку в первые недели диктатуры и социал-демократы, и демократическая партия, и профсоюзное движение решили, что лучшее – враг хорошего. Существовало широко распространенное, однако не совсем иррациональное ожидание того, что гитлеровское правительство будет в свою очередь сброшено и уже ослабленному профсоюзному движению конфронтация с режимом, совершенно очевидно настроенным подавлять любые признаки сопротивления, не сулит ничего хорошего. «Организация, а не демонстрация – вот слово сегодняшнего дня», – заявил глава профсоюзного движения Теодор Липарт в день, когда Гитлер был избран главой государства19. В марте профсоюзы начали переговоры с ячейкой национал-социалистов на одном предприятии, чтобы прощупать возможности создания единого, независимого профсоюза. Когда 2 мая лидеры профсоюза были арестованы или уволены с работы, организованное рабочее движение не предприняло практически ничего, чтобы сохранить свою суть20. После ликвидации союзов по всей Германии сохранились небольшие ячейки их активистов. Летом 1933 года была предпринята попытка основать подпольное руководство для возрождения профсоюзов рейха, основанное на неформальных контактах между членами союза, главным образом работающих в металлургии и железнодорожном секторе, а также среди портовых рабочих Гамбурга. Но летом 1935 года эта сеть была разгромлена гестапо. Коммунисты пытались создать альтернативную Объединенную революционную оппозицию в Берлине и Гамбурге, издавая газеты и рекрутируя членов, однако и сюда в 1934 году проникли агенты гестапо. В Гамбурге 800 рабочих были арестованы. Последняя волна арестов прошла к концу 1937 года, когда была уничтожена сеть железнодорожных профсоюзов, насчитывавшая до 1500 членов. В декабре все они были отправлены на длительные сроки в тюрьмы21.