Свен находился в пути уже семнадцать часов. Эверт позвонил в тот момент, когда Анита потушила ночник и свернулась рядом, прижалась плечом и мягкой грудью к спине Свена, посапывая ему в шею — мысли постепенно исчезают, удержать их невозможно, как ни старайся. Потом Свен собирал чемодан, а Анита не отвечала на его вопросы, избегала его взгляда. Он ее понимал. Эверт Гренс уже давно стал частью их спальни — человек, давно существующий в своем собственном времени и потому не считающийся с временем других. У Свена не хватало духу поговорить с ним, обозначить границы, но он понимал, что Аните, чтобы выдержать, иногда приходится делать именно это.

Такси из аэропорта оказалось без кондиционера, жара была внезапной и неотступной. Свен сел в самолет в одежде, уместной для шведской весны, а приземлился в летнее пекло у побережья Флориды. Он подошел к стойке у входа в ресторан и выпил минеральной воды с каким-то химическим привкусом. Они десять лет сидели в одном коридоре, вместе работали над некоторыми делами — и все-таки Свен не знал его. Эрик Вильсон не из тех, с кем можно выпить пива — или это Свен не из тех, или же они просто слишком разные. Свен обожает жизнь в таунхаусе, с Анитой и Юнасом, Вильсон такую жизнь презирает. Теперь им предстоит пожать друг другу руки и посмотреть, кто кого переупрямит: один из них требовал информации, а другой не собирался ею делиться.

Он был высоким, гораздо выше Свена, и стал еще выше, когда встал на цыпочки, чтобы рассмотреть сидящих за столиками посетителей ресторана. С довольным видом сел за самый дальний столик в дорогом зале.

— Я немного опоздал.

— Я рад, что вы здесь.

Официант замер у стола. Каждому — по стакану минеральной воды, по два кружочка лимона.

У меня есть минута.

Когда он поймет, зачем я здесь, я за одну-единственную минуту должен убедить его остаться.

Свен отодвинул серебристый подсвечник с белой свечой и поставил на его место ноутбук. Открыл звуковой файл, щелкнул по значку, похожему на длинную черту, — пара фраз, ровно семь секунд.

— Нам надо сделать его опаснее. Он совершит тяжкое преступление. Его приговорят к долгому сроку.

Лицо Эрика Вильсона.

Лицо Эрика Вильсона ничего не выражало.

Свен попытался поймать его взгляд. Если Вильсон и удивился, услышав собственный голос, или ему стало неуютно, то в его глазах это никак не отразилось.

Пошла следующая запись, одна-единственная фраза, пять секунд.

— Вести дела из камеры он сможет, только будучи уважаемым заключенным.

— Хотите послушать еще? Понимаете… тут довольно длинно, интересное заседание. А я… у меня есть вся запись.

Когда Вильсон встал, то еще владел своим голосом — как взглядом, как чувствами, которых нельзя показывать.

— Приятно было повидаться.

Пора.

Та самая минута.

Вильсон уже направился к выходу.

Свен запустил третий звуковой файл.

— Прежде чем я выйду отсюда, я хочу, чтобы вы коротко перечислили, что именно вы мне гарантируете.

— Что, по-вашему, вы услышали?

Вильсон уже уходил, он успел пройти половину пути до дверей, поэтому Свен закричал, когда Вильсон не остановился:

— Вы сейчас слышали голос мертвеца!

Посетители в блестящих костюмах не поняли его слов. Но все они прервали свои разговоры, отложили вилки и ножи, ища взглядом человека, нарушившего их покой.

— Это голос человека, который два дня назад стоял в окне одной тюремной мастерской и держал револьвер у головы одного тюремного инспектора.

Вильсон уже дошел до барной стойки справа от выхода — и тут остановился.

— Голос человека, которого застрелили по приказу нашего коллеги Эверта Гренса.

Вильсон обернулся:

— Вы о чем?!

— Я о Пауле.

Вильсон посмотрел на Свена, раздумывая.

— Вы ведь так его называете?

Шаг вперед.

Шаг в зал.

— Сундквист, какого вы…

Свен чуть понизил голос, теперь Вильсон слушает, он никуда не уйдет.

— И я говорю о том, что его устранили. Что вы оба, вы и Гренс, участвовали в этом. Что вы соучастники узаконенного убийства.

Эверт Гренс поднялся. Пустой стаканчик — в мусорную корзину, наполовину съеденную булочку с полки за письменным столом — в два укуса.

Ему было неспокойно, времени оставалось все меньше. Гренс безостановочно бродил между осточертевшим диваном и окном с видом на внутренний двор Крунуберга.

Сейчас Свен уже должен начать дознание. Должен пойти на открытый конфликт с Вильсоном, потребовать ответов.

Гренс вздохнул.

Эрик Вильсон — главное звено.

Один из тех голосов принадлежит мертвому. С обладателями еще трех Гренс подождет, они будут слушать, но только тогда, когда он этого захочет.

Пятый голос был голосом Вильсона.

Только Вильсон может подтвердить, что совещание действительно имело место, что запись подлинная.

— У вас есть время? — Светлая косая челка и круглые очки в дверях кабинета.

Ларс Огестам сменил пижаму и халат на серый костюм и серый галстук.

— Есть?

Гренс кивнул. Огестам проследовал за мощной фигурой, прохромавшей по линолеуму, и уселся на диван для посетителей, рубчик на обивке которого давным-давно стерся. Ночь была долгой. Гренс, виски и компьютер начальника полиции лена у него на кухне. Впервые за все время знакомства они разговаривали без взаимного отвращения. Эверт Гренс даже обратился к нему по имени. Ларс. Ларс, сказал он. Именно тогда, именно там они почти симпатизировали друг другу, и Гренс хотел показать это.

Огестам откинулся на спинку дивана, опустил плечи.

Не напрягался.

Не готовился к тому, что его станут оскорблять, станут угрожать ему.

Раньше этот кабинет словно нападал на него, невыносимый, враждебный. Но теперь музыки здесь не было, да и ощущение от прошлой ночи, — Огестам даже фыркнул, — откуда что взялось? Так что теперь войти в кабинет было почти приятно.

Прокурор положил на стол перед собой две папки, открыл верхнюю:

— Секретные донесения. Триста две штуки. Те, что я распечатал ночью.

Потом поднял вторую папку:

— Резюме предварительных расследований по тем же делам. То, что мы смогли раскопать. Я успел просмотреть сто. Сто дел, которые закрыли или по которым не вынесли приговора. Сегодня с утра я занимался только тем, что искал, анализировал, сравнивал с тем, что произошло в реальности. То есть с той информацией, которая уже была кое у кого из наших коллег и содержится в секретных донесениях.