Рудольф Асаев бросился влево как раз вовремя, чтобы стальные гвозди, торчащие из кирпича, вонзились ему не в голову, а в тело между ключицей и мускулами, в том месте, где они переходят в шейное и плечевое нервное сплетение. В результате, когда он спустя несколько сотых долей секунды выдернул «жука» из тела, мышцы его руки оказались парализованными и рука, державшая пистолет, опустилась на семь сантиметров. Порох загорелся и трещал всю ту тысячную долю секунды, пока пуля летела по стволу старого нагана. Три тысячных доли секунды спустя она вонзилась в край кровати между ногами Харри.

Харри встал. Снял нож с предохранителя и нажал на кнопку. Лезвие выскочило наружу, рукоятка слегка задрожала. Харри низко махнул рукой, пронеся ее над бедрами, выпрямил руку, и длинное тонкое лезвие ножа вошло в тело между лацканами пальто, в пасторскую рубашку. Он почувствовал пружинящее сопротивление материи и кожи в том месте, куда вонзилось лезвие, а потом оно без всякого усилия вошло внутрь по самую рукоятку. Харри выпустил нож, зная, что Рудольф Асаев вот-вот умрет. Стул, на котором он сидел, упал назад, и русский со стоном рухнул на пол. Ему удалось освободиться от стула, но подняться с пола он не смог, так и лежал, свернувшись, как прибитая, но все еще опасная оса. Харри встал над ним, наклонился и выдернул нож из тела старика. Увидел невероятно темного цвета кровь. Может быть, она вытекла из печени. Левая рука Асаева шарила по полу возле отнявшейся правой в поисках пистолета. И в какой-то безумный момент Харри захотелось, чтобы старик нашел этот пистолет, чтобы у него появился предлог для…

Харри отбросил пистолет ногой и услышал, как он ударился о стену.

— Железо, — прошептал старик. — Благослови меня моим железом, мальчик мой. Рана горит. Ради нас обоих положи этому конец.

Харри на мгновение закрыл глаза. Почувствовал, что потерял ее, что она ушла. Ненависть. Прекрасная белая ненависть, горючее, дававшее ему силы двигаться. Внезапно оно кончилось.

— Нет, спасибо, — отказался Харри. Переступил через старика и пошел дальше. Застегнул мокрое пальто. — Я сейчас уйду, Рудольф Асаев. Я попрошу мальчишку-портье вызвать «скорую». А потом позвоню моему бывшему начальнику и расскажу, где тебя искать.

Старик тихо засмеялся, и в уголке рта у него выступили красные пузыри.

— Нож, Харри. Это не убийство, я уже мертв. Ты не окажешься в аду, я обещаю. Я скажу тем, кто будет стоять в дверях, чтобы тебя не пускали.

— Ада я не боюсь. — Харри убрал мокрую пачку «Кэмела» в карман. — Но я полицейский. Наша работа заключается в том, чтобы приводить в суд предполагаемых преступников.

Старик закашлял, и изо рта у него снова выступили кровавые пузыри.

— Давай же, Харри. Твоя шерифская звезда сделана из пластмассы. Я болен, очередной судья может предложить мне только лечение, поцелуи, объятия и морфин. А я стольких убил. Конкурентов я вешал на мостах. Сотрудников, вроде того пилота, убивал кирпичами. Как и полицейских. Кепарика. Я послал Андрея и Петра в твой номер пристрелить тебя. Тебя и Трульса Бернтсена. А знаешь, почему? Чтобы все выглядело так, будто вы с ним постреляли друг друга. Мы оставили все оружие в качестве доказательств. Давай же, Харри.

Харри вытер лезвие ножа простыней.

— Зачем вы решили убить Бернтсена, он же на вас работал?

Асаев перевернулся на бок, и ему стало легче дышать. Он полежал несколько секунд молча, а потом ответил:

— Сумма рисков, Харри. Он ограбил склад героина в Алнабру за моей спиной. Это был не мой героин, но, когда ты понимаешь, что твой сжигатель слишком жаден и ты не можешь на него положиться, да к тому же он знает о тебе столько, что может тебя заложить, сумма рисков становится слишком большой. А в таких случаях деловые люди вроде меня избавляются от рисков, Харри. И мы увидели прекрасную возможность избавиться от двух рисков одновременно. От тебя и Бернтсена.

Он тихо засмеялся:

— Так же, как я пытался убить твоего пацана в следственном изоляторе. Ты слышал? Почувствуй же ненависть, Харри. Я почти прикончил твоего мальчишку.

У двери Харри остановился:

— Кто убил Густо?

— Люди живут согласно евангелию ненависти. Иди за ненавистью, Харри.

— С кем ты работал в полиции и городском совете?

— Если скажу, поможешь мне положить конец этому?

Харри посмотрел на него и коротко кивнул. Понадеялся, что старик не заметил обмана.

— Подойди ближе, — прошептал тот.

Харри наклонился. Внезапно рука старика твердым когтем схватила его за рукав пальто и притянула к себе. Голос, похожий на скрежет шлифовального камня, тихо сказал ему на ухо:

— Ты знаешь, что я заплатил одному человеку, чтобы он сознался в убийстве Густо, Харри. Но тебе казалось, я сделал это потому, что не в состоянии добраться до Олега, пока он отбывает наказание в секретном месте. Ошибаешься. У моего человека в полиции есть доступ к материалам программы по защите свидетелей. Я мог бы легко прирезать Олега, где бы он ни находился. Но я передумал, я не хотел позволить ему отделаться так легко…

Харри попытался вырваться, но старик держал крепко.

— Я хотел подвесить его вверх ногами и надеть ему на голову пластиковый мешок, Харри, — урчал голос. — Голова в прозрачном полиэтиленовом мешке. И лить воду на ноги. Вода течет по всему телу и стекает в мешок. Я бы снимал это на видео. Со звуком, чтобы ты мог слышать крики. А потом я послал бы это кино тебе. И если ты меня оставишь, я не откажусь от этого плана. Ты удивишься, насколько быстро меня отпустят из-за недостаточности улик, Харри. И тогда я его найду, Харри, я клянусь, так что проверяй почаще содержимое своего почтового ящика — и найдешь в нем кино.

Харри действовал инстинктивно, просто взмахнул рукой. Почувствовал, как лезвие вышло. Вошло. Он повернул его. Услышал, как старик начал задыхаться. Стал поворачивать дальше. Закрыл глаза и ощутил, как внутренние органы перекручиваются, разрываются, заворачиваются. И когда он наконец услышал крик старика, оказалось, что кричит он сам.

Харри проснулся оттого, что солнечный свет падал на одну половину его лица. Или его разбудил звук?

Он осторожно открыл один глаз и прищурился.

Увидел голубое небо в окне гостиной. Ни единого звука, по крайней мере сейчас.

Харри втянул в себя запах прокуренного дивана и поднял голову. И вспомнил, где находится.

Он перешел из номера старика в свой собственный, спокойно упаковал кожаный чемодан, вышел из гостиницы по черной лестнице и взял такси до места, где его никто бы не нашел, — до дома родителей Нюбакка в Уппсале. С прошлого его визита в этот дом сюда, похоже, никто не приходил, и Харри первым делом обшарил шкафы в кухне и ванной в поисках болеутоляющего. Он принял четыре таблетки, смыл с рук кровь старика и спустился в подвал проверить, принял ли Стиг Нюбакк решение.