Это было орудие убийства.

Когда Харри вошел в магазин игрушек на улице Стур-гата, до отлета еще оставалось двенадцать часов.

В продаже имелись два разных набора для снятия отпечатков пальцев. Харри выбрал тот, что подороже, в него входили увеличительное стекло, светодиодный фонарик, мягкая кисточка, порошок трех цветов, клейкая лента для снятия отпечатка и альбом для сбора отпечатков пальцев всех членов семьи.

— Для сынишки, — объяснил он, оплачивая покупку.

Девушка за кассой ответила ему профессиональной улыбкой.

Он вернулся обратно на улицу Хаусманна и начал работать. До смешного маленький светодиодный фонарик помог ему обнаружить отпечатки, которые он посыпал порошком из миниатюрных коробочек. Кисточка тоже была такой маленькой, что он ощущал себя Гулливером в стране лилипутов.

На рукоятке пистолета имелись отпечатки.

И один четкий отпечаток, скорее всего большого пальца, на поршне шприца, и там же находились какие-то черные частички, которые могли оказаться чем угодно, но, по мнению Харри, были следами пороха.

Сняв все отпечатки и перенеся их на пластиковую фольгу, он приступил к сравнению. Пистолет и шприц держал один и тот же человек. Харри проверил стены и пол рядом с матрацами, обнаружил ряд отпечатков, но ни один из них не совпал с отпечатками на пистолете.

Он открыл кожаный чемодан и внутренний боковой карман, достал то, что в нем лежало, и положил на кухонный стол. Включил микрофонарик.

Посмотрел на часы. Еще одиннадцать часов. Море времени.

В два часа дня Ханс Кристиан Симонсен вошел в ресторан «Шрёдер». Он выглядел там совершенно неуместно.

Харри сидел в глубине помещения у окна, за своим старым любимым столом. Ханс Кристиан подсел к нему.

— Хороший? — спросил он, кивнув на кофейник, стоявший перед Харри.

Тот покачал головой.

— Спасибо, что пришел.

— Да ладно тебе, суббота — выходной день. В выходной день делать нечего. Что происходит?

— Олег может вернуться домой.

Лицо адвоката просияло улыбкой.

— Это значит…

— Опасности, которая угрожала Олегу, больше нет.

— Нет?

— Да. Он далеко отсюда?

— В двадцати минутах езды от городской черты. В Ниттедале. Что ты имеешь в виду под «больше нет»?

Харри поднял чашку кофе.

— Уверен, что хочешь это знать, Ханс Кристиан?

Адвокат посмотрел на Харри:

— Значит, ты решил проблему?

Харри не ответил. Ханс Кристиан склонился к нему:

— Ты знаешь, кто убил Густо, так ведь?

— Ммм.

— Откуда?

— Совпали кое-какие отпечатки пальцев.

— И кто…

— Неважно. Но я скоро уезжаю, поэтому было бы хорошо сообщить Олегу новости прямо сегодня.

Ханс Кристиан улыбнулся. Измученно, но все же улыбнулся.

— Ты хочешь сказать, прежде чем вы с Ракелью уедете?

Харри покрутил в руках кофейную чашку.

— Значит, она тебе рассказала?

— Мы обедали вместе. Я согласился несколько дней присмотреть за Олегом. Я так понял, что кто-то из Гонконга приедет и заберет его, кто-то из твоих людей. Но я что-то не так понял, я думал, ты уже в Бангкоке.

— Я задержался. Хочу попросить тебя кое о чем…

— Она сказала больше. Она сказала, что ты сделал ей предложение.

— Да?

— Да. Естественно, необычным способом.

— Ну что ж…

— И она сказала, что обдумала его.

Харри поднял руку вверх, он не хотел знать больше.

— В результате размышлений вышло «нет», Харри.

Харри сделал выдох.

— Хорошо.

— И она, по ее словам, перестала об этом думать головой. И начала думать сердцем.

— Ханс Кристиан…

— Ее ответ — «да», Харри.

— Послушай, Ханс Кристиан…

— Ты что, не слышал? Она хочет выйти за тебя замуж, Харри. Счастливый мерзавец!

Лицо Ханса Кристиана сияло. Можно было подумать, что оно сияет счастьем, но Харри знал, что это отблеск отчаяния.

— Она сказала, что хочет, чтобы вы были вместе до самой смерти.

Его адамово яблоко ходило вверх-вниз, а речь менялась от фальцета до нечленораздельного бормотания.

— Она сказала, что хочет радоваться вместе с тобой и не слишком радоваться. Она хочет пережить с тобой дерьмовые и катастрофически плохие моменты.

Харри знал, что его собеседник дословно цитирует слова Ракели. Как ему это удавалось? Каждое ее слово огненной раной впечаталось ему в мозг.

— Насколько сильно ты ее любишь? — спросил Харри.

— Я…

— Ты любишь ее достаточно сильно, чтобы заботиться о ней и Олеге до конца своей жизни?

— Что…

— Отвечай.

— Да, конечно, но…

— Поклянись.

— Харри.

— Я сказал, поклянись.

— Я… я клянусь. Но это ничего не меняет.

Харри криво усмехнулся.

— Ты прав. Это ничего не меняет. Ничего нельзя изменить. Так было всегда. Река течет по тому же чертову руслу.

— Это бессмысленно. Я не понимаю.

— Ты поймешь, — сказал Харри. — И она тоже.

— Но… вы же любите друг друга. Она прямо об этом говорит. Ты — любовь всей ее жизни, Харри.

— А она — моей. Всегда ею была. И всегда будет.

Ханс Кристиан смотрел на Харри со смесью растерянности и сочувствия.

— И несмотря на это, ты ее не хочешь?

— Я ничего не хочу так сильно, как ее. Но не факт, что я долго протяну. И если со мной что-то случится, ты дал мне слово.

Ханс Кристиан фыркнул:

— Не слишком ли мелодраматично, Харри? Я даже не знаю, захочет ли она быть со мной.

— Убеди ее.

Горло сдавило так, что стало трудно дышать.

— Обещаешь?

Ханс Кристиан кивнул:

— Попытаюсь.

Харри помедлил. А потом протянул ему руку.

Собеседник пожал ее.

— Ты хороший человек, Ханс Кристиан. Я записал тебя в телефон как «ХК». — Он поднял мобильный. — Хотя это буквосочетание было занято Халворсеном.

— Кем?

— Старым коллегой, с которым я надеюсь еще встретиться. Мне пора.