бы работать на своей земле, чем где-то служить. Таким образом, вот эта оставленная собственникам средняя земельная собственность будет тем земельным фондом, которым государство будет при необходимости распоряжаться. Все земли выше указанного максимума, пригодные для земледелия, государство, выдав за них собственникам процентные бумаги, парцеллирует, распродает в собственность в многолетнюю рассрочку хлеборобам, но выплату процентов по бумагам надо разложить на всех плательщиков подоходного налога, а не только на самих хлеборобов, которые купили землю, чтобы не обременять их неоплатными долгами.

Денежную валюту, как говорят специалисты, надо организовать на обеспечении ее зерном, которое для этого совсем не надо собирать по элеваторам, а только регистрировать.

Вот это в двух словах схема государственного и земельного устройства, которые будущая держава наша разрешит так, как ей покажет сама жизнь.

А потом, когда держава наша отобьется от Москвы, устоится, окрепнет под монархом и когда весь народ научится читать избирательные списки, как в других государствах, приучится при конституционной монархии, как например в Англии, к избирательному праву, привыкнет к общественному самоуправлению, тогда внуки наши или правнуки, может, и захотят подумать и об Украинской Народной Республике, а нам пока надо позаботиться о монархии, без которой у нас не будет своего государства, и мы не объединим всех украинских земель в Соборную Украину.

Если же наш державный центр во главе с Петлюрой не проникнется этой мыслью и не возьмется за ее осуществление, а будет сидеть на чужой территории, то морально убьет себя. А Украина, обессиленная, обескровленная в героической, но неорганизованной борьбе с угнетателями, как и при Руине XVII-го века, вновь попадет на долгие годы под власть более дисциплинированных и организованных соседей наших, пока снова не наступит мировая буря, которая вновь «в огне, её обворовав, разбудит», на тот раз уже окончательно, к свободной, независимой жизни.

Баден под Веной,

1921, 15. ІV.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Лев ЧИКАЛЕНКО

ОТРЫВКИ ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ.

ГОДЫ 1919–1920

Киевская катастрофа 1919 года

Галицкая армия в Киеве

Находясь под советской властью, после ухода из Киева Директории, мы очень мало знали о том, что делалось за пределами этой власти. Только изредка случалось в тогдашней прессе нечто такое, что давало какой-то повод к размышлениям и догадкам о Каменце и о польско-украинском фронте.

Вот почему как громом нас ошеломил сначала слух, а затем и официальное сообщение о том, что галицкое правительство обратилось с мирными предложениями к советскому правительству, и вот-вот должен выехать куда-то на галицкую границу для этих переговоров Затонский. Возникла мысль, что уже действительно нет УНР, и галицкое правительство должно, само о себе заботясь, вступать в переговоры с красной Москвой.

Но как внезапно эти слухи и реляции появились, так же внезапно и исчезли, а вместо них новые слухи говорили о каких-то изменениях на фронте, о том даже, что большевики вот-вот будут бежать. Еще большее правдоподобие такому ходу событий придавали сведения, приходившие с юга, с доброармейского русского фронта. Русская общественность в Киеве была лучше информирована о событиях на «их» фронте, чем мы на «нашем».

И действительно, пришел такой день, когда под далекий гром пушек с юго-востока и с запада начали вчерашние наши хозяева «испаряться». Надо отдать им должное: никакая власть не была так организована и не проводила так тщательно эвакуацию! В ее педантизме доходило до смешного. Помню, как мимо Академии наук (Институт Левашовой[84]), куда я часто ходил по делам Научного общества, шла целая вереница повозок, груженных санями. Но вывезти удалось из всего того очень мало. То ли напирали так с запада наши, то ли уже так преграждали путь доброармейцы, но большая часть реквизированного имущества, тех срезанных телефонов и конфискованных печатных машинок, так и осталась сложенной кучами на пристанях.

Уже смеркалось 30 августа, когда вошли в Киев с западного и с северо-западного направлений украинские части. В тот же день сообщил мне кто-то, чтобы наутро я пришел в городскую думу, мол, придется думе как-то заботиться об ограбленном и испуганном городе.

Избранный в «гласные» (с правом совещательного голоса) в 1917 году по списку Украинской социал-демократической рабочей партии, в котором я числился одним из последних, я, из-за выхода старших товарищей из думы для участия в правительстве, скоро остался там с очень небольшим количеством других моих партийных товарищей и представителей других партий. Был я там не столько защитником интересов украинского населения города Киева, сколько каким-то заложником, на которого нападали все меньшинства за мельчайшие неудачные мероприятия украинской власти. В период же опасности для города, когда одна власть убегала, а какая-то другая приходила и была настолько демократична, что признавала органы самоуправления, я уже должен был непременно быть в думе, чтобы представлять город перед очередной властью. Пришлось мне вместе с Рефесом встречать в свое время украинскую армию после первого пребывания большевиков, пришлось и теперь, снова, встречать ее после второго большевистского нашествия.

На следующий день, 31 августа, часов в восемь утра, после тревожной ночи, в которую не спалось, а слышались далекие выстрелы пушек, пошел я в думу[85]. Город имел праздничный вид. Множество народа на улицах и все группами. Что-то дискутируют, о чем-то спорят, волнуются. Все по большей части интеллигенция. Простого народа не видно. Возле городской оперы впервые увидел солдата. Это был солдат в австрийской униформе, который стоял на страже у входа в театр; там расположилась какая-то галицкая часть, а он был от нее часовым. То ли он не болтливый был, то ли ему как часовому не разрешалось разговаривать с посторонними, но на самом деле из него ничего выжать не могли те, кто его со всех сторон окружили и расспрашивали. Всех удивляла австрийская униформа, а некоторых русских — это просто приводило в ярость.

В думе я уже застал всех своих старых знакомых, озабоченных и взволнованных. Оказалось, что из-за Днепра вот только что начала входить в Киев, через Цепной мост, русская добровольческая армия. Заняв еще вчера Киев, украинское командование не поставило на мостах усиленные отряды, и вот через Цепной мост на Печерское продвинулась из-за Днепра довольно крупная часть под командованием полк. Стесселя{440}. Не обращая внимания на словесный протест, но не встречая никакого вооруженного сопротивления, эта часть вышла наверх и расположилась на Печерском, захватив под свой штаб здание гимназии. Обо всем этом в думе узнали от какого-то галицкого старшины, который оттуда приезжал