буквально сминая их. Остриё пики влетает в грудь смуглому или, скорее даже, просто грязному степняку, по виду напоминающему пастуха. Пика пронзает его насквозь и вонзается в татарина средних лет.

Бросив пику, Владимир выхватывает клинок и начинает рубку… Укол – и клинок с поразительной лёгкостью входит в горло врага. Левой рукой попаданец перехватывает руку с кинжалом и с какой-то безумной улыбкой сжимает её. Неприятный влажный хруст, и рука ломается, а её хозяин, обмякнув, падает с коня.

– Рраа! – кричит улан во всю мочь и выхватывает второй клинок. Такая вот обоерукая рубка в кавалерийской схватке – большая редкость, особенно в первые минуты, когда просто-напросто тесно. Однако превосходство как в собственном росте, так и в росте и весе коня очень велико. Рюген возвышается над крымчаками минимум на две головы.

Нет, «Шаолиня» не было и «лопасти вертолёта» бывший спортсмен не изображал – всё очень экономично и технично. Однако и этого хватило… Грифич рубил и колол, конь топтал, кусал и сшибал грудью вражеских мелких лошадок. Продолжалось это недолго, и вскоре пространство вокруг принца очистилось.

Сколько он зарубил врагов? Да не слишком много – десятка полтора… Всё, теперь пришло время действовать как командиру, а не как бравому рубаке.

Стряхнув кровь с клинков и вытерев подобранной шапкой, он засунул одну из сабель в ножны и оглядел поле боя. Да нормально, даже командовать особо и не надо… Отменное личное и командное мастерство сделали своё дело, и всего через несколько минут большая часть примерно трёхтысячного отряда крымчаков была уничтожена. Свои потери… Визуально явно немного.

Часть «недобитков» принялась удирать назад – туда, где продолжали греметь выстрелы и слышался шум битвы. Догонять не стали, просто проехали сквозь гору трупов и снова принялись выстраиваться для атаки.

– Раненые?!

И уланы с драгунами принялись осматривать себя и соседей на предмет повреждений. Звучит странно, но… В горячке битвы частенько не замечают резаную рану… А потом поздно – человек успевает потерять много крови и часто – летально.

Сделав передышку минуты на три, перевязались и доложились:

– Убитых трое, да раненых четырнадцать[195] – из тех, что серьёзно пострадали.

– Рысью! – командует аншеф, и полки в боевом порядке едут в сторону обоза. Уланы и калмыки уже обратили в бегство татар, вырубив едва ли не половину. Сейчас пришло время замкнуть кольцо.

Крымчаки окончательно теряются – обозники продолжают их обстреливать, да кавалерия с двух сторон… Вместо попытки собраться в кулак или хотя бы рассыпаться на крохотные отрядики, они мечутся по полю с воем и визгом. Паника окончательная – многие слезают с коней и опускаются на колени, принимая позу покорности – страшно…

В этот раз Грифич не поехал впереди – особого смысла не было. Это получилась уже не атака, а какая-то методичная рубка отдельных отрядов. Пару раз на него вылетали татары с совершенно дикими глазами, но «волки» просто отстреливали их из пистолей, не вступая в сабельную схватку.

Часть врагов ушла, но незначительная – кони уланов были пусть и не столь выносливыми, но куда более резвыми, так что если кому и удалось затеряться, то явно немногим… Калмыки же тем временем рассредоточились и по сигналу Аюки принялись уничтожать коленопреклонённых врагов.

Жалость? Да ни капельки – пусть набеги на Русь и стали достаточно редкими, но всё ещё случались, и попаданец как-то наткнулся на освобождённых из недавнего плена русских крестьян… Зрелище было жёстким даже для бывалого вояки – особенно зарубленные похитителями после начала погони старики и дети, которые не могли бежать в нужном темпе[196].

Всего погибло около пятидесяти русских… Калмыков он тоже причислил к русским воинам – на одной стороне сражались. «Варяг» умер всего один, да двое внушали опасения, трое погибших у драгун, ну а большая часть потерь – калмыки. Пусть как вояки они были классом повыше крымчаков, но всё-таки лошадки мелковаты, вот и… Среди уланов погибло семеро. Обозники были ранены буквально все, но убитых всего четверо – от самых опасных стрел спасли те самые вязанки хвороста и другие приспособления, хотя зацепило всех, да не по одному разу.

Трофеи были своеобразные – больше двадцати тысяч лошадей, так как большая часть крымчаков шла с запасными конями под трофеи. Вот только куда девать их… Степняцкие лошадки для крестьянских хозяйств не годились и шли разве что на мясо, да всевозможным союзникам вроде калмыков и башкир. Сабли у большинства убитых были откровенно низкого качества… Так что по деньгам получилось небогато.

Зато почти двенадцать тысяч крымских татар остались лежать на земле…

Глава одиннадцатая

– Да-а, – с оттенком зависти протянул Павел, – хорошая битва вышла.

– Ничего хорошего, – поморщился бесцеремонно развалившийся на ковре Тимоня – сидели без чинов, а денщик давно уже стал своим даже для наследника.

– Ничего хорошего, – повторил он, – обычная бойня. Это как… Работа, что ли. Куража никакого, только кровища и вонища.

Цесаревич покосился на наставника, и тот кивнул:

– Всё верно – татары не тот противник. Если бы у них была возможность для маневра – да, кровушки могли попить, особенно ежели в степи. А тут… Сам видел – наши кони насколько выше да тяжелее, да выучка.

– Всё равно, – вздохнул подросток, – битва была.

– Тю! – удивился Потёмкин. – Это разве битва? Тебе же сказали – бойня. Ты вон за эти недели успел в перестрелках поучаствовать, да схлестнулся пару раз на клинках с поляками (гвардеец умолчал, что страховали наследника в эти моменты так…), так там действительно опасно было, а тут…

Конногвардеец махнул пренебрежительно рукой, и Павел начал успокаиваться.

Своего подопечного герцог Померанский «обкатывал» под усиленной охраной (обычно не слишком заметной) в разных ситуациях. Прежде всего, воспитать в цесаревиче воинский дух, привить умение смотреть в лицо опасностям. Затем сделать его «родным» для вояк. Для этого Владимир отправлял его в «командировки» в самые разные полки – так, чтобы была хотя бы видимость какой-то опасности – пули там посвистывают, орудия бухают…

Результат был – солдаты жутко гордились, что цесаревич сражался рядом с их однополчанами, и всячески это подчёркивали. Таким образом, они становились как будто ближе к нему, да и он к ним тоже. Получался этакий вариант-лайт боевого братства, полезный солдатам – чувство гордости и некоей «избранности» в сочетании с тем фактом, что подросток воспринимал всё очень серьёзно и старался заботиться о