быстро, однако подняться на сорок пять пролётов оказалось не так просто. Никто не рассказал Ане о камере видеонаблюдения, однако она сама догадалась по тому, как они бежали.

– Нас заметили? – спросила она запыхавшимся голосом. Из всех четверых она меньше всех уставала при подъёме. – Плуто знает, что кто-то вломился в его тайное убежище?

В её голосе чувствовался страх, однако Генри был единственным, кто на самом деле осознавал, чего им стоит бояться. Лукас, Ян, Аня: все воспринимали Франка как таинственную угрозу, от которой необходимо избавиться. Генри же понимал, что он – не просто угроза. Это сумасшедший учёный, который препарирует людей, словно мышей, изучает их анатомию, экспериментирует и относится как к вещам.

Франк лишил Генри ноги, руки, глаза и уха только для того, чтобы посмотреть, как человек справляется без них. Просиди Генри в подземелье чуть дольше, он стал бы абсолютно глухим, слепым, немым и без единой конечности. Это было настоящим чудом, что он сбежал из заточения всего через год.

По лестнице они поднялись без происшествий, на первом этаже всё так же сидела женщина с туго затянутым пучком, однако на этот раз она провожала их взглядом.

– Мы спокойно выходим из здания только потому, что Плуто не знает, что мы видели, как он наблюдает за нами, – произнёс Ян, когда они приближались к дороге, чтобы вернуться в машину такси. – Если бы мы побежали, он понял бы, что мы его обнаружили, и попытался схватить.

– Теперь он будет следить за каждым из вас, – произнёс Генри. – Он…

Не успел он договорить предложение, как из-за припаркованного автобуса выехал голубой «Форд Цеппелин»: двухместный спортивный автомобиль с тонированными стёклами. Он был единственным, кто заметил подъезжающую машину, остальные не смотрели в сторону встречного движения.

«Стоп!» – собирался крикнуть он, но машина врезалась в них, и Ян, Лукас, Аня, Генри, все четверо полетели вдоль дороги, разбросанные словно кегли.

От удара Генри пролетел три метра, совершив несколько оборотов вокруг своей оси, и приземлился на дорогу, выставив вперёд правую руку – единственную живую конечность.

Группу разбросало по асфальту, Генри лежал на боку и не мог подняться, поскольку что-то больно стреляло в спине. Лукас стоял на четвереньках, Аня с Яном и вовсе не шевелились.

К Генри тут же подбежала пожилая индианка и начала хлопотать вокруг него, причитая. Генри не мог разобрать ни слова. Несколько парней на велосипедах остановились неподалёку и с удивлением смотрели на сбитых людей. Кто-то уже звонил в «Скорую», к ним стекались люди со всей улицы.

Однако вскоре все начали пятиться, и Генри увидел, как из здания выходит военный дрон. Его тяжёлые шаги стучали по асфальту, а вибрация передавалась прямо в мозг. Металлическая клешня схватила Генри за рубашку и приподняла.

– Я ошибался насчёт тебя, Генри Перес, – произнесло устройство, и волосы Генри встали дыбом. Никто не говорил так, как это делал Франк. Он был существом, в каждый момент времени проводящим некий эксперимент, следил за человеческой психикой, исследовал её. Даже сейчас, пока разговаривал через динамик дрона, он следил за реакцией людей и наверняка записывал результаты исследования. – С вероятностью в ноль целых, девяносто пять сотых ты должен был спрятаться в укромном месте и тихо сидеть там до конца жизни. Но ты вернулся. Мне придётся пересмотреть свои данные о человеческой психике.

Генри не стал ему отвечать. Он пытался выполнить свой последний план, который заготовил на крайний случай. Когда-то давно он решил, что позвонит жене, когда ему нечего будет терять, однако сейчас и это было невыполнимым, поэтому он быстро нажал кнопку разблокировки, чтобы отправить экстренное сообщение:

«Лаура, я не преступник. Возьми дочь и спрячься как можно лучше, тебя будут искать. Люблю тебя, Генри».

Генри повернул голову направо и увидел, что Аня и Ян приходят в себя. Глаза Яна округлились, рот приоткрылся: он впервые слышал речь машины, и на него она производила то же впечатление, что и на остальных. Невозможно было слышать голос искусственного разума и оставаться в спокойствии. Он воздействовал на саму человеческую сущность, заставлял съёживаться, сжиматься в комок. Хотя слова и были понятны, само их произношение навевало нечто чуждое, словно в них было нечто, чего там быть не должно.

Окружающие люди стояли на тротуаре и смотрели на сцену издали: никто не хотел приближаться к военному дрону.

– Ты привёл друзей, – продолжил Франк. – Не переживай, я не разлучу тебя с ними. Вы будете участвовать в моём новом эксперименте.

У всего, что говорил Франк, была какая-то цель. У него не было эмоций, он не получал удовольствия от чувства собственного превосходства. Если он угрожал или что-то объяснял, то делал это по какой-то веской причине. Даже сейчас, объясняя Генри, что ждёт его впереди, он кропотливо записывал реакцию.

– Иди в жопу, – произнёс Генри, хотя понимал, что никого этим не оскорбит. Он говорил это скорее для себя, чем для Франка.

– Так держать, Генри Перес, – ответил Франк. – В моём эксперименте не нужны сломанные люди, так что сохраняй разум как можно дольше.

Рядом с ними остановился фургон, какие обыкновенно используют для перевозки пищевых продуктов. Дрон открыл заднюю дверь кузова и начал по одному заносить туда людей: сначала Яна, затем Лукаса, Аню. Когда дверь за ними закрылась и Генри оказался в кромешной тьме, он почувствовал такое отчаяние, словно для него наступил личный конец света и на этот раз уже не удастся сбежать.

«Как это случилось? Как я мог оказаться снова в руках у Франка, я же старался держаться от него подальше».

Генри закричал во всю силу своих лёгких, и в замкнутом помещении его голос прозвучал пронзительно, он сам чуть не оглох.

– Заткнись, чёрт побери, – выругался Ян, его не было видно, но голос был таким слабым, словно у него в груди сломалось каждое ребро. – Куда он нас везёт?

– Аня, ты в порядке? – спросил Лукас в темноте.

– Да, – ответила девочка. – Только лодыжка болит, потянула, наверное. И на голове что-то мокрое.

Грузовик вёз их по разбитой дороге, и на каждой яме Генри подпрыгивал. Вскоре в темноте зажёгся белый прямоугольник. Лукас смотрел в телефон, поднимал его, опускал. Его озабоченное лицо в бледном свете экрана принимало всё более хмурое выражение.

– Связи нет, – произнёс он.

– Неудивительно, – произнёс Ян. – Скорее всего, ни у кого из нас.

В тусклом свете одного-единственного телефона Генри видел, как Ян пытается выбить ногой дверь грузовика, однако его попытки были вялыми и не давали никакого результата.

– Что он задумал? – спросил Лукас, убирая телефон. – Зачем мы ему?

– Это не человек и не животное, – ответил Генри. – Никто не сможет понять мотивы его поступков. Только одно можно предположить и от этого отталкиваться: он исследует окружающую действительность. Вот и всё. Может, он отвезёт нас в детский сад и будет кормить картофельным пюре с ложки и вытирать зад после каждого похода в туалет. А может, вскроет наши головы, достанет мозги и запихнёт их в банки, чтобы понять, сможем ли мы продолжить существовать в таких условиях.

– Но он же так не сделает? – спросила Аня со страхом и надеждой.

– Конечно, нет, – ответил Генри.

Следующие несколько часов они ехали в тишине, никто ничего не говорил, будто молчание могло привести к тому, что всё происходящее окажется ужасным сном и вскоре каждый проснётся в своей постели, с одышкой и в холодном поту.

Однако сон не проходил, они действительно находились в темноте, на железном полу грузовика, и каждого ждало ужасное будущее.

Похоже, они больше не в Мумбаи, так как уличный шум постепенно стих, а снаружи слышались одинокие сигналы автомобилей лишь раз в несколько минут. Франк, вероятно, вёз их на свою базу, находящуюся за городом, и Генри гадал, сколько таких построено по всему миру за эти два года.

Внезапно грузовик начал тормозить, и всех внутри перекинуло вперёд, однако через две секунды после этого что-то сильно ударило в борт и грузовик опрокинулся. Все четверо залетали по кузову, словно мячики от пинг-понга. Генри совершил очередной кульбит и приземлился на и без