***

По старой привычке я решил заглянуть на сайты, где висели материалы вчерашних газет.

Оказалось, что донские газеты крайне скупо осветили случившееся. Я нашел лишь небольшие сухие заметки, написанные на основании милицейских сводок. Подробности, если и будут, то лишь в завтрашних номерах, и я стал шарить по интернетовским изданиям - они более оперативны.

Впрочем, шарить - это не то слово. Едва я вошел на первый же новостной сайт, как в глаза мне бросился крупный зеленый заголовок:

" ПОЛОНСКИЙ СДЕЛАЛ НОГИ "

И немного ниже шел лит:

"Бывший ростовский журналист Станислав Полонский, а ныне - директор и владелец процветающего рекламного агентства "САП лимитед" - обвиняется в сокрытии доходов и неуплате налогов в особо крупных размерах..."

Глава двадцать шестая

Я шел по улице шатаясь, словно пьяный. Теперь никакой надежды не было. Мне - конец.

В голове крутились отдельные фразы из статей, прочитанных в интернете.

"На следующий день после вручения почетной грамоты от полпредства"…

"Обладатель золотого сертификата доверия"…

«Бывший правдолюбец, быстро скурвившись на черном нале"…

"Ему светит от пяти до восьми лет лишения свободы с конфискацией имущества"…

А особенно убивала следующая фраза: "Теперь у Полонского будет достаточно времени, чтобы написать книгу мемуаров под названием "А ты не воруй!..".

Вот же суки!..

Мелькнула уже знакомая калитка. Потом лицо Карины. Карина что-то говорила мне. Я не сразу понял, что именно.

- ... чудесная женщина!

- Кто?

- Я говорю, что хозяйка - чудесная женщина. Мы обо всем уже договорились. Представляешь, милый, за сутки - включая трехразовое питание! - мы будем платить всего двадцать рублей...

Тут Карина заметила, что со мной не всё в порядке.

- Что случилось, милый?

- Сегодня утром в контору нагрянула налоговая полиция. Изъяли бухгалтерские книги. Ведется проверка... Скандал жутчайший... Они якобы уже накопали достаточно, чтобы дать мне от пяти до восьми. Я объявлен в федеральный розыск.

- Та-а-ак, - сказала Карина. И чуть помедлив: - Сюрпризы, значит, продолжаются... Что будем делать?

- Ты чиста перед законом. Слава богу, мы не успели расписаться... Возвращайся в Россию, живи у родственников...

- Плохая идея… Что касается меня, то никуда я не поеду. Я не хочу, чтобы мне случайно упал кирпич на голову. Или чтобы меня заставили выплачивать твои долги... Пойми, милый, мы теперь так повязаны, что нас может разлучить только смерть.

Я как был, не раздеваясь, рухнул на кровать поверх покрывала. Пружины скрипнули.

- В Японии, говорят, был такой обычай... - произнес я задумчиво. - Если муж или жених - статус не имеет значения - делал харакири, то любимая женщина поступала точно так же... Шучу, девочка. Я хочу, чтобы ты прожила долгую, счастливую жизнь. Со мной или без меня - это не суть важно.

- А для меня, милый, это важно. Я хочу прожить долгую счастливую жизнь вместе с тобой.

- Два украинских бомжа-нелегала... Звучит чертовски заманчиво.

- Из всякого тупика есть выход. Надо только его найти. Думай.

- Я, честно сказать, вижу только один выход. Вынуть шнурок из ботинка, смастерить петельку, повесить на крюк и показать белу свету язык... В последний раз.

Карина помедлила немного, потом сказала: " Я сейчас..." - и куда-то вышла.

Я остался лежать на кровати. В голове была страшная пустота. Я просто лежал на спине и разглядывал потолок, беленый известью. Белено было давно, известь потрескалась, и весь потолок напоминал контурную карту...

***

Скрипнула дверь, и в клубах пара с мороза в флигель ввалилась хозяйка, а следом - Карина.

Хозяйка несла здоровенную бутыль с мутной жидкостью, заткнутой деревянным чопиком, и тарелку с салом и колбасой. Карина - еще две тарелки, с малосольными огурцами и хлебом.

- В моей жизни, похоже, наступила эпоха самогона, - сказал я, глядя, как все это ставят на дощатый столик.

- Ни, - сказала хозяйка и даже обиделась. - Это горилка.

- Что в лоб, что по лбу, - заметил я.

- Кариночка, стаканчики на кухне, у шкафу, - сказала Галина Кузьминична.

Когда Карина вышла, я спросил:

- За шо будем пить?

- Ну так як же... – сказала хозяйка. - У вас - перший день нового житя. За это не грех и выпить.

- Новой жизни? - сказал я. - Верно подмечено... Ивана Игнатьича позовем?

- Ой, не требо... Он, как выпьет, такой дурный становится... Гадости говорит... Да вин и сам прийде. У него на горилку нюх як у собаки...

- Все женщины любят, когда мужчины говорят гадости, - сказал я. - Только не все признаются в этом...

- Плохо ж вы женщин знаете...

- Совсем не знаю. Настоящая женщина подобна колодцу. Чем глубже опускаешься, тем меньше видишь и понимаешь...

Вернулась Карина. Она поставила стаканы на столешницу и сказала:

- Ну, что сидишь? Наливай.

- Да нам, татарам... - начал я, беря бутыль в руку.

И услышал шаги перед дверью.

- Лёгок на помине, - усмехнулась Галина Кузьминична.

Шаги были слишком тяжелые. Они не могли принадлежать Ивану Игнатьевичу. Но сказать это я не успел. Дверь распахнулась, и на пороге появился человек, увидеть которого я ожидал меньше всего.

***

Высокий, коротко стриженный мужчина с волчьими глазами, в куртке нараспашку, мгновенно срисовал всех, кто был в флигеле, и шагнул через порог.

Как ошарашен я ни был, все же смог выдавить из себя:

- Надо же, какие люди!..

И невольно глянул в сторону дорожной сумки. Пистолет остался лежать в кармане пальто. Ни за что не успею достать...

Брюнет успел косануть мой взгляд.

- Полонский, без глупостей! - предупредил он. - Как ты догадываешься, я не один... Надо поговорить.

- Вин, чи шо? - спросила Галина Кузьминична.

- Ни, - сказала Карина. - Его кореш...

- Горилку уважаешь? - спросил я, качнув бутыль в сторону Брюнета.

Это был своеобразный тест. Законник не станет пить с человеком, которого собирается замочить или поставить на уши.

- Я не за рулем, - проворчал Брюнет. - Наливай.

У меня отлегло от сердца. У Карины, кажется, - тоже.

- Хлопцам надо погутарить, - сказала она Галине Кузьминичне. Но обращалась скорее к Брюнету, чем к хозяйке. - Давайте в доме посидим?