смысл этого я понял, когда он потребовал от меня объяснения моих слов. Я эти объяснения дал, – не помню уже сейчас, какие они были, вероятно, старался смягчить свои выражения. Разговор привел к формальному примирению, но по существу же отношения установились очень натянутые. К весне 1892 г. в наших отношениях наступило такое охлаждение, что мы почти не встречались.

Осенью 1892 г. срок моей ссылки в Самаре кончился. Перед отъездом я зашел к Ульяновым, – дружески попрощались. Владимир Ильич и Дмитрий проводили меня даже на пароход… В 1895 г., приехав в Петербург, я зашел к Ленину, – он принял меня очень сухо, и больше мы не встречались, если не считать встречи в 1906 г. на митинге в Тенишевском училище (он описан у Войтинского592); там Ленин демонстративно не захотел меня узнать.

Конкретных фактов, доказывающих аморализм Ленина, относящихся ко времени моего знакомства, я не знаю, ибо ни в каких деловых отношениях (даже в отношениях по комитету помощи голодающим, от которых он уклонился) с ним не состоял. Но в разговорах постоянно сказывалось его сочувствие всякому приему, ведущему к победе.

О Плеханове Ленин говорил с глубоким сочувствием, главным образом о «Наших разногласиях» (Бельтова тогда еще не было593). Из других произведений русских социал-демократов тогда была известна только брошюра «Социализм и политическая борьба»594; кажется, я не знал больше никаких, да думаю, что и Ленин тоже.

К захвату власти в ближайшем будущем Ленин относился безусловно отрицательно, и слово «якобинец», которое он употреблял редко, он употреблял всегда с порицанием.

В. В. ВОДОВОЗОВ В ЖУРНАЛЕ «СОВРЕМЕННИК»

Осенью 1910 г. беллетрист А. В. Амфитеатров, эмигрировавший в Италию, затеял толстый ежемесячный журнал «литературы, политики, науки, истории, искусства и общественной жизни», о чем Водовозов узнал от Г. А. Лопатина, деятеля партии «Народная воля», отсидевшего 18 лет в Шлиссельбургской крепости, который 19 октября предложил ему поучаствовать в новом издании с «очень левой, но беспартийной программой»595. На напоминание, что Водовозов приговорен к заключению в крепости на один год596, Лопатин ответил 30 октября: «Читал я в газетах, дорогой В[асилий] В[асильевич], об этом судебном приговоре, но подумал про себя: 1) авось “он” совершит или примет на себя какой-либо новый литературный грех, что затянет отсидку aux calendes grecques597, 2) а то, может быть, у нас человеку, отсиживающему по литературному делу, дозволят работать и из “пританея”… (Писарев598?), 3) или, наконец, быть может, “он” не пожелает отсиживать и будет наигрывать свою мелодию “из прекрасного далека”… Во всяком случае, я рад, что Вы согласились на сотрудничество. На днях Амфитеатров, вероятно, обратится письменно к Вам, а пока он уже написал Боц[яновско]му599, чтобы тот поговорил с Вами обо всем на словах. Ему было бы приятнее, если бы это сделал Коялович600, но, к сожалению, он тоже сел недели на две в “пританей” по литературному делу. Больше писать сейчас некогда, а потому, послав заочный сердечный привет Вере Петровне и пожелав Вам всего лучшего, ставлю точку»601.

1 ноября и сам Амфитеатров пишет Водовозову: «Глубокоуважаемый Василий Васильевич, Г. А. Лопатин обрадовал меня известием, что Вы не прочь были бы принять близкое участие в возникающем “Современнике”. Спешу обратиться к Вам с усерднейшей просьбой осуществить это предположение и словом, и делом – сделать слагающейся редакции честь своим сотрудничеством. Чем более постоянный и близкий к журналу характер будет он иметь, тем приятнее. Наш сотруднический круг предполагается очень сжатым. Вошли в него покуда, кроме основателей журнала, Максим Горький, Шолом-Алейхем, В. А. Тихонов (беллетрист), Ф. В. Волховский, Г. А. Лопатин, И. Д. Лукашевич, К. Р. Качоровский, В. Ф. Боцяновский и М. М. Коялович. Последних двух я уведомил о настоящем моем послании к Вам и прошу их переговорить с Вами лично о степени и возможности Вашего участия, так как устно этот план выработать легче и подробнее, чем на письме, возможно. Искренне буду рад, если сольетесь с нашим предприятием, так как издавна привык высоко ценить Вашу литературную личность и деятельность»602.

Две недели спустя, 14 ноября Коялович, отрекомендовавшийся лицом, на которого «ложится работа по “Современнику” в Петербурге», от имени его редакционного комитета603 обратился к Водовозову «с горячей просьбой не отказать в участии в журнале, душой которого является А. В. Амфитеатров», и сообщить, что именно он считает возможным дать для первой книжки, причем оправдывался, что приехал бы лично просить «о драгоценном содействии новому журналу», если бы не «физический недостаток, значительное ослабление слуха, не делали затруднительным для него другие переговоры, кроме письменных»604.

Водовозов предложил статью о С. А. Муромцеве и две рецензии605, но Амфитеатров, узнав от приезжавшего к нему Тихонова, что Водовозов «садится в узилище», был страшно огорчен и в письме ему от 9 декабря сокрушался: «Очень это досадно. Я так рассчитывал и рассчитываю на будущее время, что Вы возьмет в свои опытные и твердые руки значительную часть политического отдела!» В постскриптуме Амфитеатров добавлял, что надумал с Лопатиным просить Водовозова: «Если Вам возможно отсрочить высидку, что Вы неоднократно уже преуспевали совершить, то нельзя ли и на сей раз оттянуть ее – ну хоть бы на два месяца? до марта или до апреля? Если для этого надо Вам обременить себя новым “преступлением”, которое должна поглотить “совокупность”, то мы не замедлим доставить Вам на сей предмет надлежащую статью или брошюру». Амфитеатров объяснял, что его очень волнует политический отдел журнала, за «выдержанностью» которого, «по отдалению своему», следить не в состоянии, а из петербургских коллег – «один, Тихонов, беллетрист и чистый художник, ничего в публицистике откровенно не смыслящий; другой же, Коялович, сангвиник, способный одинаково легко зарываться в пламенный мажор и увядать до унылого минора, что не дает твердой уверенности в его такте». Амфитеатров спрашивал, нет ли у Водовозова на примете лица, близкого ему по взглядам и с достаточной стойкостью характера, которое могло бы замещать его в случае, если не избежать крепости: «Мне хотелось бы, чтобы Вы поняли затруднительное положение, в котором “Современник” стоит накануне его выхода в свет, и помогли ему. Право, игра стоит свеч. При Вашем содействии, сотрудническом и по редакции, из “Современника” выйдет живой и сильный орган русской свободы»606.

Хотя 13 декабря Амфитеатров жаловался Горькому на «большое горе», ибо «Водовозова в январе сажают на 9 месяцев в Кресты»