это неотъемлемый факт. Я не могу оспорить свои изменения, потому что они явно заметны. Я больше не Тереза-Лилиан, с который ты дружил с самого детства. Я просто Тереза, которая научилась выпускать свои эмоции. Я стала настоящей. Без рамок родителей, без строгого голоса мамы, который постоянно затыкал меня за любую проявленную эмоцию. Я освободилась и больше не хочу возвращаться к прежней жизни, — честно признаюсь и смотрю на Эйдена.

— Вау. Нужно взять уроки у Эйвона, — шутит Эйден, и я качаю головой. Всему вина Харрис. Его давление, контроль, слова, действия. Всё, что он показывал и говорил мне — нашло внутри меня отклик.

— Но мои изменения не окончены. Я скоро стану главой одной из самых влиятельных компаний в Ирландии, — я смеюсь и Эйвон осматривает меня.

— Да, я тоже поражена. Кажется, что я не справлюсь с такой должностью и ты прав. Я всё ещё думаю, что должна отказаться, — я никому не говорила об этом. Даже Харрису тяжело признаться, что, находясь подолгу в офисе, внутри меня пустота. Это вовсе не то, чего я хочу.

— Не глупи, Тереза. Тебя обучали ведению бизнеса сколько я себя помню. Мистер Хендерсон всегда таскал тебя с собой по всем заседаниям. Даже когда мы проводили время вместе, он мог ворваться и сунуть тебе стопку бумаг, которые ты обязана была проанализировать и рассказать ему содержимое. А когда он говорил тебе найти ошибку среди сотни бумаг? Он учил тебя, — заключает Эйден.

— После случившегося я и не знаю, хороший ли персонаж мой отец, — я сжимаю поводок.

— Я тоже не знаю, — пожимает плечами друг.

— А твой отец? Он ничего не упоминал? Может ты услышал что-то про моего отца за ужином или на мероприятиях? — спрашиваю с надеждой. Эйден задумывается над ответом на вопрос, чтобы подготовить более убедительную ложь. Мой вопрос заставил его испытать стресс. Харрис учил меня некоторым признакам, по которым легко определить ложь и недосказанность в словах других людей.

— Я не слышал, — отвечает наконец Эйден и отводит глаза к озеру. Капельки дождя падают на прозрачную поверхность воды.

— Ты никогда раньше не врал мне, — тихо выдаю и Эйден удивленно оборачивается ко мне, пойманный на лжи.

— Тереза, я… — начинает, но я качаю головой, заставляя его замолчать.

— Я хочу почувствовать свободу, — говорю и рывком натягиваю узду Сафира. Эйден хмурится и смотрит на тропинку спереди.

— Я бы не советовал тебе разгоняться. Я пообещал всаднику, что мы будем идти в спокойном темпе, — предупреждает друг.

— Ты сомневаешься в Сафире? Ты слышал, малыш? Он думает, мы не справимся, — хмыкаю уверенно я и разгоняюсь на лошади. Я убегаю вперёд, слыша за собой топот копыт и грязи. Холодный воздух бьёт мне в лицо, а капли дождя придают влажности. Я скачу, готовая раздвинуть руки в стороны и взлететь. Мой лучший друг врёт мне. Мой отец предал меня. Моя мать ненавидит меня. Харрис никогда не откроется. Я одна. Природа Ирландии откликается во мне, и я хочу кричать. Кричать, кричать и кричать. Хочу высвободить всплеск накопившейся боли за столь длительное время. Хочу забыть о мыслях другим образом. Я не слышу ничего, кроме бьющегося по лицу воздуха, отдающегося особым пением в ушах.

— Тереза! — кричит позади Эйден, но я зажмуриваю глаза и часто вздыхаю воздух. Моё сердце колотится о грудную клетку, словно бешенный кролик. Адреналин, подаривший мне свободу. Я останавливаю Сафира и со смехом оборачиваюсь назад к Эйдену. Друг в среднем темпе скачет за мной, явно перепуганный и взволнованный.

— Всё хорошо! — кричу я и сердце сжимается от теплоты подаренной свободы. Всё будет хорошо. Всё наладится. Я вернусь к Харрису осознанной и другой. Без боли и тревожных мыслей. Мой разум чист. Иногда самый сильный человек тот, кто может быть один.

— Всё ведь хорошо, правда, Сафир? — я наклоняюсь к лошади и глажу его мокрую гриву. Он странно реагирует на моё прикосновение из-за дождя. Я слышу его недовольное ржание, и он резким движением мотает головой и становится на две задние лапы. Я вскрикиваю, не успев задержаться за узду и падаю. Падаю на спину, смотря в пасмурное небо, залитое дождем. Смотрю на серые облака, скрываемые солнечный свет. Звуки капель, падающих на тропинку, создают монотонный ритм, который напоминает описку большинства звуков. Ветер, шумящий среди деревьев и доставляющий холод, усиливает ощущение одиночества и меланхолии. Я падаю в замедленной съемке и когда приземляюсь, боль по всему телу отдаёт вибрацией.

— Тереза! — повторный тихий крик человека. Человека, но не того, чей голос я бы хотела услышать перед тем, как закрыть глаза.

Глава 26

Харрис.

Дождь бьёт по карнизу. Включенный компьютер шумит. Монитор, на котором открыта почта, освещает пустой стол в моём кабинете.

— Недостаточное понимание потребностей клиентов и рыночных тенденций, что может привести к убыточности. Но новая тенденция мистера Бертлена будет введена с Вашим соглашением, мистер Райт, — голос моего помощника. Это единственный звук, который я перестал слышать ещё двадцать минут назад. Я даже забыл, зачем пригласил его в свой кабинет. Мужчина средних лет с возрастной сединой волос и очками на кончике носа что-то тревожно пытался мне донести.

Я думал о рыжих волосах. Чёрт. Даже на работе, среди тусклой и мрачной обстановки офиса, я думал о ней. О бледной коже, покрытой мурашками и дрожью после моих прикосновений. О приоткрытых губах, пересохших от количества стонов и резких глотков воздуха. Она задыхалась мной. Я был её первым мужчиной, и эта мысль пьянила меня, хоть я и не придавал этому значения. Я сжимаю руку в кулак, желая сконцентрироваться и меня выбивает из раздумий стук в дверь. Исчезни из моих мыслей.

— Мистер Райт, к Вам по срочному делу мисс Виттилето, — начинает моя молодая секретарша и не успевает договорить, как с невозмутимым лицом в кабинет врывается Илария. Секретарша недовольно бубнит под нос ругательства, а потом настороженно смотрит на меня. Они все боятся моего выговора.

— Прошу прощения, мистер Райт, она просто ворвалась и не дала мне и слова сказать, — начинает отговариваться блондинка и я ухмыляюсь. Стройная фигура Иларии в чёрном пальто