Кстати, хитроумного «беса» именно потому так одолела «загадочная температура», что это происходило накануне подписания этого договора. Ему надо было поспеть, во-первых, на «консультации» с западными партнерами — М. Гофмана он знал еще по переговорам в Брест-Литовске 1917 г., а во-вторых, чтобы успеть сорвать подписание упомянутого выше советско-германского договора. Потому что о какой интервенции в таком случае могла бы идти речь, если государство, на которое возлагается едва ли не основная военная задача, подписывает с Советским Союзом договор о нейтралитете и ненападении?[275] Тем не менее подписание договора состоялось. Конечно, советская разведка, а соответственно и Кремль знали не только об этой конференции и принятых на ней решениях. Не менее хорошо Москве было известно, что 22 июля 1926 г. состоялось секретное заседание Комитета имперской обороны Англии. После заявления в то время канцлера казначейства У. Черчилля «о русской угрозе» члены комитета рассматривали возможные меры внутреннего и международного характера, в том числе и военные, и высказали соображения по поводу того, «как лучше отразить гигантскую угрозу цивилизации». Черчилль даже потребовал от начальников морского, сухопутного и военно-воздушного штабов рассмотреть военные аспекты «отражения гигантской угрозы», проще говоря, разработать план военного нападения на СССР[276]. Одновременно руководящий сотрудник Форин Оффис Д. Грегори представил в указанный комитет меморандум, в котором рассматривались возможные последствия разрыва отношений с СССР. 26 июля 1926 г. Комитет имперской обороны направил в Форин Оффис свой меморандум. В нем указывалось, что Локарнские соглашения должны рассматриваться как фактор «наиболее эффективной защиты от опасности, идущей с Востока»[277].

Но «бес» перестал бы быть самим собой, если бы не устроил чего-либо в отместку. В кооперации с британской разведкой были предприняты меры по нейтрализации прагматично просоветски настроенной верхушки германской военной элиты, без которой в Германии тогда ничего не решалось. Вся операция была персонифицирована на главном идеологе этой ориентации — генерале Г. фон Секте. Через свою агентуру влияния в Германии британская разведка инспирировала тройной скандал в отношении фон Секта. Ему было инкриминировано разрешение дуэлей между офицерами, приглашение принца Вильгельма на пост начальника военной подготовки вооруженных сил, на базе чего параллельно был раздут слух о якобы намечавшемся при содействии фон Секта монархическом перевороте. Более того, явно не без подсказки бриттов подсуетился и Гитлер — тогда всего лишь лидер нацистской партии. Он уже в то время находился «под колпаком» британской разведки, так как его откровенно «пас» британский разведчик, «журналист» Сефтон Делмер. Фюрер нацистской партии выступил с личными оскорблениями в адрес генерала: мол, как можно доверять такому генералу, если он женат на еврейке. Жена генерала по имени Доротея и впрямь была еврейкой, но это, к слову сказать, было едва ли не повальным явлением среди германского офицерства того времени, ибо оно попросту не страдало никакой юдофобией. Короче говоря, целенаправленно организованными и осуществленными нападками на генерала фон Секта его «ушли». Но кто мог наиболее точно знать какова роль этого генерала в советско-германском сотрудничестве, в том числе и в военной сфере?! Ответ только один — Троцкий! При нем начиналось это сотрудничество, и он все знал в деталях. Однако зачем же понадобилось «уходить» Ceкта?! В свете решений упоминавшейся выше конференции, на которой принципиально был одобрен план военного похода против СССР объединенными силами Запада, эти действия явно были рассчитаны на расчистку пути для выдвижения на командный пост в рейхсвере прозападного ставленника, который в нужный для Лондона момент отдал бы рейхсверу приказ выступить в «Дранг-нах-Остен». Не вызывает сомнения тот факт, что ставка была сделана на Макса Гофмана — место очищали для него. Но вот незадача-то — уже летом 1927 г., в самый апогей военной угрозы в Европе, «бешеный Макс» весьма своевременно «откинул ласты». Судя по всему, не без содействия сторонников «восточной» ориентации в рейхсвере и, очевидно, кого-то из советских спецслужб.

И вот еще о чем. Статья III договора о нейтралитете и ненападении от 24 апреля 1926 г. прямо гласила, что, «если будет образована между третьими державами коалиция с целью подвергнуть экономическому или финансовому бойкоту одну из договаривающихся сторон, другая договаривающаяся сторона к такой коалиции не примкнет». Это не случайно. С конца 1925 г., то есть фактически сразу же после подписания Локарнских соглашений, на Западе стала разворачиваться система мер по осуществлению так называемой золотой блокады СССР. Еще в ноябре 1925 г. Кремль точно знал, кто и как планирует осуществлять эту «блокаду»: «Бэнк оф Ингланд» как главный инициатор заключил специальные соглашения с германским Рейхсбанком, Голландским банком и «Банк де Франс» о проведении скоординированной финансово-кредитной блокады против СССР единым фронтом. Как глава Главконцескома, Троцкий по должности прекрасно знал уязвимые места кредитно-финансовой и внешнеторговой системы СССР, а также, естественно, и то, как нанести по ним чувствительный удар. Поразительно, но факт, что именно в период пребывания «беса» за границей У. Черчилль выступил с развернутой программой экономической интервенции против СССР, которая явилась бы прелюдией к военной интервенции. Он даже выдвинул план финансового удушения Советского Союза путем организации международного антисоветского экономического фронта! Более того. После пребывания Троцкого в Германии Запад принял одно важное решение. О проведении наряду с упертой политикой «золотой блокады «— ничего Советам не продавать, кроме как за золото, которого, как это было известно Западу, у СССР чрезвычайно мало, — также и политики прямого провоцирования через ту же «золотую блокаду» крупномасштабного хлебного кризиса в стране. Зерно не только было приравнено к золоту, но и стало единственным средством оплаты внешнеторговых поставок[278]. В качестве оплаты за поставки промышленного оборудования для еще только планировавшейся тогда первой пятилетки Запад стал требовать именно зерно, товарность производства которого в СССР была значительно ниже, чем в царской России. Это сейчас идиоты от истории слагают красивые мифы о НЭПе. А тогда он попросту провалился, особенно в части, касавшейся производства товарного зерна[279]. Соответственно, едва прознав об этом, но подчиняясь волчьему инстинкту собственника, крестьяне немедленно взвинтили цены на зерно до небес. И в результате образовался замкнутый круг: нет золота — невозможно приобрести промышленное оборудование для запланированных к строительству заводов и обеспечить механизацию села, соответственно нет зерна. Следовательно, опять невозможно приобрести промышленное оборудование. Нет промышленного оборудования — невозможно удовлетворить спрос деревни на различные промышленные товары, особенно же на сельхозтехнику. Невозможно последнее, соответственно нет зерна — и снова тот же круг. Нажим же на крестьянина в такой на 90 % аграрной стране, как Россия, к тому же едва только начавшей остывать от страстей Гражданской войны, означал бы верную дорогу к ее возобновлению. Пойти на поводу у крестьянской алчности и увеличить закупочные цены на зерно — прямая дорога к крайне разрушительной инфляции, тем более что в стране был еще НЭП с его золотым червонцем. Как известно, золотой стандарт не предусматривает включение печатного станка по прихоти хотя бы и 90 % населения страны. Включи его большевики, и от страны уже тогда ни хрена не осталось бы. В свое время «гениальный вождь мирового пролетариата» именно это-то и сделал — только тогда окончательно рухнула бывшая Российская империя[280].